СК-88
Шрифт:
Я быстро опомнился и решил отфотографировать всё на портативную камеру. Пепел быстро сотлел и развалился. Вместо сотен фотографий, пару десятков и чего? Это почти провал. Почти – потому что я остался жив и даже спас связного. Я подошёл к Герберту и пнул его несколько раз по ноге. Он замычал и очнулся.
– Вставай принц, принцесса наша ушла.
– Мама, я никуда не пойду… – понёс он какую-то горячку и я пнул его изощрённо в лодыжку. А вдруг этот предатель притворяется, чтобы улучить момент и напасть на меня? В такой обстановке, уже не знаешь чего ждать дальше.
Тогда
– Вышел из комнаты, – показал я его опомнившимся глазам ствол глушителя. – Быстро.
– Не стреляйте! Прошу! Я свой!
– Вышел, я сказал.
Он посерьёзнел, встал и очень сильно хромая вышел. Пугаясь виду трупа в коридоре и залитому полу кровью. Мой первый удар по колену не остался для него бесследным. От боли и вида трупа он даже чуть не застонал. Что я грозным видом сразу подавил в нём на корню, едва он хотел пожаловаться мне.
– Сел на тот стул. Руки назад завёл.
– Я послушаюсь, – сказал он садясь.
Проводом от настольной лампы я скрутил его руки на совесть туго.
– Дёрнешься и получишь пули в колени. Оставлю здесь подыхать. Ясно?
Он кивнул. Ему явно было плохо и без меня. Но он стоически терпел. Не отпуская пистолет, я ещё раз отфотографировал всё помещение, кроме трупа. Искать теперь какие-то бумаги, было лишним и глупым. Этот чёртов колдун, тут уже всё подчистил. К гадалке не ходи…
Нужно было выбираться. На обратном пути я осмотрел наручники, которым пристегнул теперь уже мёртвого автоматчика. В месте соединения цепью, они был словно оплавлены горелкой. Металл отёк и накапал на пол. Ни следов какого-либо стороннего горения, ни какой другой техники рядом нет. Но не припомню, чтобы запястья стрелка были обожжёнными. Поборов себя, я даже вернулся, чтобы проверить его запястья. Герберт, ходившей впереди под прицелом, не поддержал радостью инициативу возвращаться, но противиться, конечно не стал.
Отпнув его автоматы в сторону, я поманил гида к себе, а сам отошёл в сторону.
– Запястья ему закатай.
Когда мрачно моргающий Герберт закончил и отошёл, я осмотрел его руки – запястья покойника чистые. У него даже волосы не обгорели. Чёртовы ваши чудеса.
Выбравшись на поверхность, я отвёл Герберта к точке эвакуации и передал в дальнейший плен другому агенту. Вечером я уже ехал на поезде в Вену, пряча плёнку в тайном кармане пиджака, смотря на закат и размышляя о том какой теперь дам отчёт.
В Вене, в центре, поздним вечером, сидя при молодой луне в крытом кафе на крыше, я рассказал всю историю событий своему главному руководству в единственном лице.
– Товарищ Гюнтер, это полный доклад. Буду в штабе, дам письменный отчёт в деталях.
– Молодец, – я обомлел от его слов, потому что думал, что теперь меня просто уничтожат или подвергнут принудительному стиранию памяти с последующим позорным увольнением и высылкой на крайний север, а что если что и вспомню, то рассказать будет уже некому, кроме вечной мерзлоты, тайги и медведей. – С первым заданием справился успешно. Но скажи мне вот что, только максимально честно. Эта информация для меня лично. Вадим, почему сразу не застрелил Герберта? Раз была такая возможность. На лицо предательство.
– Или внушение.
– Ты подверг себя ненужной опасности, а значит поставил задание по удар.
– Герберт, если подвергся внушению – подлежит и реабилитации. Как вторичный кадр будет полезен. Если предатель, мы узнаем много нового о потенциальной вербовке врага и о нём самом. В крайнем случае, используем его как приманку или жертву на заклание в будущем. Он ещё неотработанный ресурс.
– Мыслишь как гуманист.
– Как агент Службы Контроля, – поправил я. – А не закрепившийся в сознании масс, устоявшийся стереотип мясника в погонах из КГБ.
– Убедил Вадим. Дадим ему второй шанс. Но с родины он будет переведён в Берлин. Вена для него закрыта навсегда. За этим уже прослежу я здесь сам.
– Зато будет жить.
– Но вот эти твои соображения нравственности, держи при себе впредь.
– Так точно. Впредь и отныне.
– Как говорит мой хороший коллега и друг – «Отставить военщину». Мы не тебе не эти и не те, – он впервые улыбнулся, подзывая официантку, – счёт пожалуйста, – сказал он на чистом немецком и добро улыбался, так что чистокровная австрийка просияла в ответ, только она отошла, он продолжил с привычным серьёзным, но расслабленным видом. – Выходит этот неизвестный колдун брал под внушение их обоих. И своего преспешника-проводника и потом уже при тебе, нашего бывшего вербованного гида Герберта.
– Выходит так.
– Ладно. Сегодня неизбежно ночью отправляешься домой. Вот твой билет на поезд. Внизу тебя ждёт такси до вокзала. Прибудешь – сразу в штаб. Отдыхай. Жди меня.
– Есть. То есть хорошо товарищ Гюнтер.
– Впредь зови меня просто Гюнтер. В том числе в штабе. Не забывай где мы.
– Да Гюнтер.
– Как кстати тебе ночная Вена?
– Очень красиво.
– Мне тоже по душе. Ну, пока, – он протянул мне руку.
– До свидания Гюнтер, – пожал я его тёплую руку и мне словно по венам, перетекла часть его уверенности, прямоты и доброты.
– О чём сожаления Вадим? По грустным глазам вижу.
– К тётушке не успел заскочить. Всё из-за нетипового расклада и выходящих из ряда вон обстоятельств.
– Ничего. Ещё успеешь. А сейчас тебе тут лучше не светиться. Тебя то он, думаю тоже хорошо запомнил.
– Как и я его, – ответил я уже перед самым уходом.
Глава 2. Холодная встреча
7 января 1988.
Холодное январское утро обещало быть тёплым, уютным и долгожданным выходным в кругу семьи у любимой тёти в гостях. Накануне мы весь вечер наводили безупречную чистоту и тётя готовила приготовления, потому что очень любима предстоящий праздник, так как это был её любимый день и одновременно день рождения. Я же отчасти всегда сочувствовал людям совмещающим день рождения с любым другим популярным праздником. Потому что личный день приходилось делить с публичным достоянием и два выходных сливались в одни мимолётные, почти обезличенные сутки.