Скачок Дикаря
Шрифт:
Старик взял со столика глубокую деревянную миску с дымящимся варевом и, приподняв мою голову, стал поить. Глотнув безвкусную тягучую жидкость, я поморщился, но стоически проглотил эту гадость.
– Пей, пей, сынок. Доверься мне. Если б хотел загубить тебя, то не сидел бы сейчас тут... Раньше-то я о-очень видным Просвещённым был, потому кое-что в л'eкарстве смыслю...
– По вашему говору, я скорее решил бы, что вы из Пчёл, причём из местных, - сказал я с недоверием.
– Хм, может и нужно, чтобы все так думали, - произнёс он и гордо кивнул на соседнюю комнату.
Там пряталась самая
– Интересно?
– ухмыльнулся дед.
– Тружусь тут помаленьку, опыты всякие делаю. Коль захочешь - покажу. Нам ведь с тобой ещё до-олго тут куковать.
– С удовольствием, - радостно откликнулся я.
– Как мне к вам обращаться, сэр?
– Можешь Дедушкой называть - в нашей общине все меня так величают, - оживился старик.
– Послушайте, сэр... Дедушка. Это всё - научная литература?
– спросил я, с любопытством окидывая взглядом стеллажи. Бумажные книги всегда вызывали во мне какое-то трепетное благоговение, причастность к великой древней тайне.
– Ну, не только... В этих книгах премудростей много. Есть история - настоящая, а не по наказу Корпорации понаписанная, философия есть, искусства разные, да и просто книги про жизнь.
– Никогда не читал художественной литературы - это же бесполезная трата времени. От неё нет никакого толку, - произнес я категорично.
– Ну как же? Литература и искусство помогают человеку в душу свою заглянуть. Делают чувства и эмоции глубже и ярче. С ними как цветок под солнышком сердце расцветает. А без этого разве может счастье в нём поселиться? Вот, взгляни-ка, - Дедушка показал на картину, висящую на стене.
– Разве она не хороша? Разве не будит ничего в тебе? Или вот, послушай, - старик подошёл к полке и, бережно достав старинную флейту из потёртого кожаного футляра, начал играть.
Нежная музыка разлилась по комнате. Я затаил дыхание и слушал чарующие звуки, боясь разрушить волшебство. Мелодия вызвала во мне двоякие чувства и, когда Дедушка закончил играть, я произнес:
– Без сомнения, красиво и приятно, но... совершенно не верится, что это даст мне хоть что-то полезное. А вот то, что ваша идеология расшатывает устои общества и помогает нашим врагам - факт.
Он сокрушённо покачал головой, сел на край кровати и взял меня за руку.
– Послушай, сынок. Глаза у тебя неглупые, верю я, что сможешь ты понять... Сейчас тумана много в голове твоей. Верхушке Корпорации только бы за ниточки душ людских дёргать. Все мы для них только ресурс. А всё ради денег, ради прибылей проклятущих. Людей-то, посмотри, сколько положили...
– Мы-то тут причём, сэр? Война же идёт.
– Эх, сынок. Мы-ы... Да для них война, как матушка родная. Ежели не будет её, о чём люди думать начнут? Во-от. Без неё им никак нельзя. Даже если кто и победит в войне этой, так они обязательно нового врага придумают... И ведь не знаешь, поди,
Это была та самая мелодия, которую напевал спасший нас в развалинах Старого Лондона Страдалец. Музыка вновь растревожила меня, задев какие-то внутренние струны. Закончив играть, Дедушка погрузился в размышления. Я тоже лежал, не проронив ни слова. В голове роились противоречивые мысли. Сон постепенно обволакивал сознание, и в полудрёме внезапно возник образ Купера:
"Хватит его жалеть, курсант Блэйз! Именно поэтому их и называют Страдальцами. Они пытаются вызвать сочувствие и кажутся добренькими, а на самом деле - просто подлые предатели и враги Корпорации!"
"Совсем скоро всех этих ренегатов уничтожат", - вторил голос отца.
– Это гимн наш, - неожиданно прервал молчание Страдалец, вырвав меня из дремоты.
– Он нам помогает веру не терять и твёрдыми оставаться. Видать, рано тебе ещё... Ну, ничего, сам поймёшь всё вскорости... А, похоже, снадобье действовать начинает. Поспи, поспи маленько...
Находясь в плену гипсовых повязок, я не вставал с кровати, и следующие дни прошли в беседах с Дедушкой. Он старался обходить стороной темы устройства общества, к которым, по его мнению, я был ещё не готов. Иногда этот вопрос всё же сплывал, и мы начинали жарко спорить. Основной же темой нашего общения была наука. Как я узнал, в бытность Просвещённым Дедушка специализировался на создании новых препаратов для раненых. Кроме того, он оказался сведущим не только в медицине, но и во многих других областях. Старик с удовольствием делился знаниями, а я с благодарностью жадно поглощал их.
– Смотри-ка, хворобу как рукой сняло, - разглядывал меня Дедушка, ровно через неделю сняв гипс.
– Лежать-то тебе, поди, совсем опостылело. Теперь уже можно спокойно по улице ходить, а через месяцок будешь здоровее прежнего. Я тут, кстати, собираюсь в лесочке прогуляться. Если хочешь - присоединяйся.
Я столько времени провалялся в этой комнате, что мечтал поскорее вырваться из неё.
– С удовольствием, - обрадовался я.
Мы вышли наружу. Я огляделся. Кругом шумел лес, кроме нашей избушки рядом не было видно ни одного строения.
– Пойдём за мной, сынок, - сказал старик и шагнул в чащу.
Через несколько минут мы неожиданно очутились в настоящем царстве лесных жителей. Для места, затерянного вдали от городов, в самом сердце дремучего леса, коммуна оказалась довольно крупным поселением.
Солнечные лучи яркими пучками пробивались сквозь густые ветки деревьев и освещали то тут, то там выглядывающие домики, делая их похожими на жилища сказочных существ. В отличие от обычных построек, избушки Страдальцев не имели правильных геометрических форм. Стены были округлыми, извивались волной, придавая домам сходство с бесформенными холмиками. А крыши этих необычных строений заросли сплошным покровом кустов и трав.