Скачок Дикаря

Саган Ил

–  Здесь всё чисто!
–  крикнул я и пошёл в соседнее помещение помогать в поисках мифического диверсанта.

Мы ещё продолжали искать, когда мощный толчок заставил землю содрогнуться: сработала бомба, оставленная на складе. Все в панике высыпали на улицу. Адский взрыв накрыл воинскую часть.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, я отделился от солдат и залёг в траву, наблюдая за устроенной суетой. Со стороны ангара ещё долгое время звучали взрывы, выбрасывавшие огненные протуберанцы.

Внезапно освещение периметра погасло, похоже, один из снарядов повредил систему

защиты. Пока не подключили силовое поле, я переполз в лес и оттуда продолжил наблюдать за переполохом.

Задержавшаяся со стартом Ласточка всё же взлетела. Видимо, после тщательной проверки решили, что ей ничего не грозит. Я с волнением ждал, как фарнолёт доберётся до Небесной Крепости. Взмыв в небо, летательный аппарат скрылся за тучами, укутавшими воздушную базу.

Минуты ожидания показались часами. Время будто остановилось. Я горел от нетерпения. И вот гром сотряс всё вокруг. Вспышка осветила землю, как в самый яркий солнечный день. Небесная Крепость, разлетевшаяся на множество кусков, пронзила небо метеоритным дождём, явив незабываемо красочное, но ужасное зрелище.

–  Получилось! Вот вам за Одди! За Шандара! За родителей! За всех моих друзей!
–  процедил я сквозь зубы.

Несколько дней спустя я узнал о последствиях моей "операции". Наступающие вражеские солдаты, увидев сначала мощнейшие взрывы склада боеприпасов, а потом и уничтожение Небесной Крепости, решили, что попали в окружение. Полностью деморализованные, они начали отступать. Подоспевшие войска Барстера легко одержали победу над разрозненными отрядами противника. Было уничтожено большое количество живой силы, захвачено много пленных и техники, а также занята часть территории, принадлежавшей Великому Альянсу.

На учебной базе меня приняли как героя и наградили широкой фиолетовой нашивкой. Без выпускных испытаний я был зачислен в разведывательный батальон Корпов с сохранением звания младшего отрядного коммандера. Наступил новый этап в моей жизни.

* * *

Мне было за что ненавидеть Альянс. Переполненный жаждой мести, я беспощадно уничтожал врагов. В рядах Корпов я чувствовал себя на своём месте. Убивая, я был на страже жизни. Теперь я мог отомстить за смерть моего нерождённого ребёнка, за Одди, за родителей, за Шандара...

Службу в армии Барстера, как и всё, связанное с войной, наполняли опасности. Много раз я был ранен, а однажды даже попал в плен, из которого лишь чудом удалось бежать. Случались славные победы, но и поражения не обходили стороной.

Я часто думал об Одди, ведь нет чувства более яркого, чем любовь, и ничто, кроме неё, не может породить разрывающих душу страшных ран. Постепенно Одди превратилась для меня в привычную глухую боль, хранящуюся в памяти, но нежность к любимой помогала не допускать черноту в сердце.

Война шла с переменным успехом. За долгие годы баланс, установившийся с начала Эпохи Великого Противостояния, так и не был нарушен ни одной из сторон. Границы оставались практически неизменными: двумя третями территорий владел Барстер, остальными - Великий Альянс.

Но однажды что-то изменилось. Зыбкое равновесие пошатнулось. Чаша успеха всё чаще стала клониться на сторону врагов. Пошли слухи о том, что у Великого

Альянса появилось новое могучее оружие, противостоять которому невозможно.

Враги наступали. Наши потери становились всё более регулярными и ощутимыми. Карта неотвратимо менялась, будто кто-то уронил чернильницу, и появившаяся жирная клякса медленно расползалась, перекрашивая пространство в цвета Альянса.

Часть IV ВОЙНА КОРПОРАЦИЙ. АГОНИЯ

Глава 26

Прошло несколько лет моей службы в армии Барстера. Наши войска отступали. Земли Корпорации стремительно уменьшались, а надежды на победу таяли с каждым днём...

Структура сословий в Великом Альянсе строилась на тех же принципах, что и в Барстере, но исторически имела собственные названия.

Аналогом Просвещённых у них были Философы. Одно время самым известным учебным заведением в Альянсе считалась Первая Философская Школа. Именно в её стенах получали знания учёные, составлявшие тогда цвет науки. Постепенно всех работников умственного труда стали называть Философами, и это название укрепилось в сознании людей.

Военных, эквивалент наших Стражей, называли Друзьями. Уже никто точно не помнит, откуда появилось такое имя. Основная версия, озвученная в официальных источниках, говорит, что оно пошло от поговорки: "Лучший друг Корпорации - её армия".

Ну а всех остальных, подобие наших Пчёл, в Альянсе называли просто Людьми.

Попавшие в руки Философов знания о Фарне подтолкнули одного из видных ученых Альянса, Петра Разумовского, к работе над проектом, названным Рог Изобилия.

Новая технология базировалась на холодном ядерном синтезе. Если Фарн был основан на делении атомов, то детище Разумовского опиралось на синтез, то есть на создание из простых атомов более сложных. И вот проект начал давать плоды. Первый прорыв произошёл за три года до того, как Барстер начал терпеть пораженье. Тогда из лития удалось получить бериллий. Изготовленный материал поначалу исчислялся мизерными количествами, но постепенно объём и скорость производства росли. Следующим этапом стало создание более сложных, не одноэлементных продуктов. Теперь из чего угодно стало возможным сделать что угодно.

Если у первых Рогов Изобилия производственные камеры были крошечными, то со временем появилась возможность делать огромные вместилища. С помощью сканеров, разработанных на основе неионизирующего излучения глубокого проникновения, создавались детальные копии самых сложных объектов. Отсканированные модели и шаблоны, рождённые человеческой фантазией, загружались в Главную Базу Данных, из которой в любой момент можно было получить необходимое.

Для производства крупных объектов, таких, как здания, разработали особую технологию. Миллионы миниатюрных аппаратов, имеющих связь с головным устройством, двигались, словно высокоорганизованная колония насекомых, и слой за слоем создавали задуманное. Это было похоже на волшебство - за считанные дни на пустом месте мог вырасти возникший в чьём-то воображении дворец.