Скалолазка и мировое древо
Шрифт:
— Правильно, но не смей думать, что я бросаю тебя. Я обязательно вернусь, когда все закончится. А пока меня не будет, ты должен выполнить очень важную миссию.
— Какую?
Я достала из кармана медальон, завернутый в обрывок полиэстера.
— Закопай в лесу, где мы его нашли. Пусть хранится в земле. Как знать, быть может, через три тысячи лет он понадобится кому-нибудь еще.
— Хорошо. Я это сделаю.
Я поцеловала его в щеку.
— Прощай... то есть я хотела сказать, до свидания.
— До свидания! — Он помахал рукой.
Пригибая голову, я побежала к вертолету
— Это оно? — спросил майор, показывая на сиденье рядом с собой. — В прачечной отыскалось. Еле нашли.
На сиденье лежало сложенное сари. Чистое и выглаженное. То самое, в котором я ходила какое-то время и которое потом осталось в грузовике.
— Да, это оно, спасибо.
Сопровождающий нас боевик запер люк. Вертолет пошел вверх. Я выглянула в иллюминатор. Максимка стоял посреди солдат и, задрав голову, смотрел на вертолет. Мы поднялись очень высоко, а он все продолжал смотреть. И у меня вдруг возникло горькое предчувствие, что в этот раз я простилась с ним навсегда.
Буйные леса внизу быстро сменились необъятными снегами, над которыми мы летели, кажется, бесконечно. От белого однообразия меня склонило в сон. Когда я открыла глаза, под нами уже проносились холмистые равнины Китая с возделанными рисовыми полями. Вот так незаметно я рассталась с долиной Арьяварта. С ее чудесными альпийскими лужайками и лесами, с деревенькой жевунов, буддийскими монахами и подгорным дворцом. С волшебным древом Ашваттха. Грустно. Долина Арьяварта стала для меня чем-то родной.
Ирбис сидел напротив. На его долю выпали тяжелые испытания, только по нему этого не скажешь. Он выглядел таким же подтянутым, каким я встретила его впервые в кузове «хаммера». Только оброс щетиной и левая рука закована в лубок.
— Вы говорили, что вместе с отцом с давних пор, — сказала я. — Значит ли это, что вы были на сухогрузе «Бельмонд»?
— Я был там, — медленно кивнул Ирбис— Я пришел туда в составе группы Бейкера, чтобы схватить советского разведчика Игоря Баля.
— Что произошло на сухогрузе, Ирбис?
— Нелегко это пересказать. Все равно что пережить заново... Я не знаю, где в него вселился Молох. Но когда мы поднялись на борт, тело Игоря Баля уже было покрыто черными метками. Мы схватили его и заковали в наручники. Оставалось только погрузить в лодку и доставить на берег. И тогда Молох вышел из тела... То, что ты видела на леднике, — жалкое подобие катастрофы на «Бельмонде». Я словно очутился в зоне ядерного взрыва. Казалось, что рухнули небеса. Воздух ревел, словно раненый зверь. Повсюду был огонь. Молох разорвал сухогруз на части, словно тот был сделан из бумаги. Жена Игоря Баля сошла с ума. Из всех оперативников в живых остались только я и Бейкер. Меня выбросило в море...
Я жадно слушала рассказ. Ирбис лично наблюдал события, информацию о которых я собирала по крупицам. Каждое слово было для меня будто слиток золота.
— В итоге Игорь Баль все-таки попал к нам в руки. Бейкер постарался... Руководство разведывательного управления было счастливо заполучить такого сильного агента. Остались все навыки, но Баль не помнил, кто он и что с ним произошло. Куратор дал ему новое имя. Том Кларк. Так твой отец начал работать на ЦРУ.
— А что же Молох? Никто им не заинтересовался?
— Никто о нем не знал. Молох прятался в теле, черным отметинам значения не придали, а наши с Бейкером рассказы посчитали бредом. Следствие по делу «Бельмонда» пришло к выводу, что на сухогрузе произошел взрыв бомбы. Ни я, ни Бейкер не возражали. Иначе бы нас до сих пор держали в закрытой психиатрической клинике.
— Итак, мой отец начал работать.
— Рядовым оперативником. Но сила, поселившаяся в нем, требовала большего. За короткий срок он добился ошеломляющих успехов и быстро взобрался по карьерной лестнице. Когда не хватало власти, он перетягивал ее на себя, он подчинял себе людей, находил дополнительные источники финансирования... Так возник спецотдел «Мгла» в том виде, в котором он существовал в последние годы. Я работал в спецотделе со дня его основания и всегда был рядом с твоим отцом. Однажды он привез меня в Арьяварту. И сказал, что это будет основная база. Его владение, его царство мертвых...
В стороне от нас пролетали города, поселки, дороги, железнодорожные магистрали. Ирбис продолжал рассказывать об удивительных исследованиях и невероятных поисках, которые вел мой отец. Некоторые из историй я знала. Неизвестная легенда Гомера о летающем юноше. Поиски живой и мертвой воды. Поиски Камня Судеб.
И, конечно, прелюдии. Тем или иным образом с ними были связаны все чудеса и артефакты. Ирбис рассказал, что у Молоха было предвзятое отношение к древней погибшей цивилизации. По какой-то причине Молох ненавидел ее и уничтожал все, что было связано с ней...
Вертолет легко перепорхнул через горную гряду, и перед нами вырос лес из стекла и бетона, за которым блестела морская гладь. Крупнейший мегаполис и перекресток миров лежал у меня под ногами.
После переговоров с гонконгским авиадиспетчером пилот провел машину над кажущимся бескрайним городом и опустил ее на крышу одного из высотных зданий. Я глянула в иллюминатор. Торчащие высотки занимали весь горизонт.
Прежде чем выйти из машины, я попросила Ирбиса отвернуться. Мне нужно напоследок сделать одно дело. Когда майор выполнил просьбу, я стянула одежду и стала заворачиваться в сари. Я делала это не торопясь и сосредоточенно, в результате чего впервые на моей памяти все у меня получилось почти идеально. Сари плотно обтягивало фигуру, подчеркивая изящество и женственность хозяйки. Взглянуть бы на себя в зеркало, но где его взять в вертолете?
— Здание «Фаллс» вон там! — сказал Ирбис, закончив разговаривать с кем-то по телефону. Он указал, пожалуй, на самую высокую башню из всех, что окружали нас. Помню, Мерфи упоминал, что здание «Фаллс» еще строится. Однако оно выглядело полностью застекленным, хотя на вершине еще торчала арматура, а рядом находился высотный кран.
— Ты спустишься на лифте и пройдешь шесть кварталов по улице, — наставлял Ирбис— Когда окажешься в небоскребе, я уже ничем не смогу тебе помочь. Это чужие владения, и я в них бессилен...