Скалолазка. Трилогия
Шрифт:
Природа-мать, не без участия родителей конечно, наградила меня гибким телом и отличными способностями к усвоению древних языков. Эти два качества и помогли мне стать обладательницей редкой профессии – скалолаз-лингвист.
Вы скажете – что за чушь! Какие надписи могут попасться в горах, кроме: «Здесь Вася и Коля пили пиво»? Или, может, скалолаз-лингвист читает томик Аристотеля, вися над пропастью? Кому нужна такая профессия!
Вот тут вы и ошибаетесь. На самом деле профессия очень востребованная. К примеру, высоко на стене храма в Гизе археологи отыскали древнюю надпись, а как
Нет, я не профессиональный альпинист. Закончила кафедру древних языков исторического факультета МГУ и к скалолазанию никакого отношения не имела. На последнем курсе вместе со студентами археологической кафедры подалась в Крым. Думала: когда еще представится возможность полюбоваться его достопримечательностями?.. Где-то под Севастополем, путешествуя по горным тропкам, один из глазастых археологов заметил на высокой скале высеченные строки.
Доцент кафедры археологии, отдыхавший вместе с нами, посетовал, что нельзя взглянуть на текст. Я предложила залезть и скопировать его.
– Да ты что, Алена! – ответил он. – Это очень опасно! Для такой работы необходим профессионал. Археологи обычно нанимают промышленных альпинистов…
Группа отправилась дальше, а я смотрела на скалу и не понимала – в чем эта опасность-то? Скалу усеивали выступы и трещины. Залезть на нее не сложнее, чем взобраться по лестнице на третий этаж.
Я и забралась. И скопировала надпись.
Оказалось, что текст оставлен древними скифами и имеет большую историческую ценность. На его основе ученые смогли расшифровать некоторые другие непереведенные скифские письмена.
А мне понравилось лазать по горам. Я после возвращения из Крыма записалась в клуб скалолазов «Вертикаль», куда хожу до сих пор. Тренируюсь три-четыре раза в неделю. Работаю же в Государственном архиве древних актов – разбираю старые тексты. Историки и археологи иногда просят помочь. Договариваются с начальником отдела, и я выезжаю на место, потому что скалу в Москву не привезешь.
Три года такой работы сделали меня известной в России. Я снимала надписи со скал, колонн, в ущельях, со стен храмов… Однажды академик Карасев попросил приехать в Египет, где он раскапывал гробницы фараонов. С той поры пошла моя международная слава…
В желудке засосало, и я вспомнила, что даже не обедала. Последним «ланчем» был леденец от тошноты, выданный в самолете…
Попросить водителя остановиться, чтобы перехватить пару бутербродов?
Я осторожно взглянула на его смуглое лицо.
Лучше не стоит. Стрясет дополнительно пятьдесят долларов за простой. Доберусь до базы археологов – там чем-нибудь накормят. Гродин с Чарльзом не могут жить без мяса, а в холодильнике всегда припрятано шампанское для особых случаев. Мой приезд можно считать таковым…
Как и предполагалось, в Гюзельнаке мы оказались, когда совсем стемнело. Таксист высадил меня на окраине селения и уехал, обдав клубами пыли.
Есть хотелось до неприличия. Выражаясь точнее – жрать! В моей сумке из еды – лишь полбутылки минеральной воды… Во как! Оказывается, с голоду могу выдать экспромт стихами…
Было жарко. Пот лил градом, смывая косметику. Бог с ней. Кто будет осматривать меня в потемках глухой деревни?!
Какой-то подросток на арбе указал направление, в котором следует искать лагерь археологов. Подхватив сумки, я двинулась в темноту безлунной ночи. Через десять минут отваливались руки, а глаза видели не дальше двух-трех метров. В результате едва не свалилась в пропасть, оказавшись на краю обрыва.
В лицо дохнуло морской свежестью. Внизу шумел прибой едва различимого Эгейского моря. Подросток говорил, если я правильно поняла, что мне следует добраться до обрыва и идти вдоль по краю, пока не упрусь в лагерь археологов. Объяснить-то легко, а вот плестись измотанной и голодной с двумя тяжелыми сумками – совсем не просто. Опять же, вдруг я все перепутала и иду в другую сторону!
Камни под ногами и не думали складываться в тропинку, ежеминутно заставляя спотыкаться. Колючие южные кустарники рвали колготки и царапали голени. Раз пять я останавливалась и отдыхала, глядя на темное море. Ну и занесло меня! Ни разу в такую переделку не попадала! Будет о чем рассказать в архиве!
При виде одинокого прожектора далеко впереди я аж взвизгнула от радости. В его бледном свечении ясно различались несколько палаток. Их вид придал сил, открылось второе дыхание, и я припустила по темным камням. Сумки не донесла – бросила в десятке метров от круга света. Вот наконец и шатер. Чувства гнева и радости смешивались в груди! Бездельники! Забыли, что встретить меня нужно, и дрыхнут без задних ног! Ужо я им покажу! Ворвусь в палатку с текущей по лицу косметикой и в драных чулках – испугаются не меньше, чем вурдалака!
С треском расстегнула молнию и…
Палатка оказалась пуста. Ни одной живой души. Под сводом теплился крохотный фонарь. Пара смятых спальников выглядела сиротливо, но не они тронули сердце, а полкруга копченой колбасы на столике для археологических находок.
Беспокойные мысли тут же куда-то испарились. Живот требовательно заурчал. Я схватила колбасу, впилась в нее зубами, обжигая язык турецким красным перцем, и в неземном экстазе повалилась на спальник.
Боже, какая вкуснятина!
Задрав ноги, я сбросила туфли. Ведь от самого Гюзельнака с двумя тяжеленными баулами топала на каблуках!
После колбасы зверски захотелось пить. Я окинула взглядом палатку и нашла требуемое. За неимением воды – пойдет!
Полбутылки красного «Шардоне» вполне утолили жажду. Я даже захмелела.
Вот так… Теперь вернемся к нашим баранам. Где все? Что-то непонятное творится…
И тут в палатку ввалилась целая толпа. Мой визг, наверное, слышался в Гюзельнаке – так меня напугали эти бездельники.