Скальп врага
Шрифт:
— Ладно, сержант, — траурно вздохнул Лемехов. — Звони мне, раз этому жмоту двух долларов для боевого товарища жалко.
Боксер явился часа через полтора. Остановился на пороге, как школьник, переминаясь с ноги на ногу. При его внушительных габаритах и широком лице со сплющенным носом это смотрелось забавно. Кроха, изучавший какие-то бумаги, оторвался от дел, взглянул на него.
— Заходи, чего стоишь? Узнал что-нибудь?
— Узнал, папа. Люди, укравшие Димкину невесту, работают на Манилу.
Кроха нахмурился, побарабанил тяжелыми пальцами по столу, обдумывая
— Это точно?
— Менты рубятся — точно. «Рыла» [3] у этих псов левые, номера на тачке тоже, а вот цвет… Таких машин в городе всего две. Одна у какого-то хмыря из ботвы, вторая — у Манилиного десятника, Литого. Дима начиркал, у тачки вмятина должна быть на крыле. Надо проверить. Если есть — то точно Манилиных пацанов работа. Теперь насчет «рыл». Человек в ментовке сказал, есть один «гравер» старый, очень авторитетный, раньше «президентов» писал, потом на ксивы перешел. Дипломы мастрячит, корки разные, «рыла». Его работа. Адрес я записал, — он подошел к столу, протянул листок.
3
«Рыла» (сленг) — паспорта.
Кроха взял бумагу, несколько минут внимательно изучал сделанные Боксером записи.
— Понятно, — произнес он, подумав пару секунд. — Сделаем так, поезжай в больничку, расскажи это все Вадиму. Оставайся пока там, пригляди, чтобы Димка дел сгоряча не наворочал. Дождись, пока они с Катериной сорвутся, проследи, чтобы из города нормально выехали, и сразу сюда. — Он вернул Боксеру бумагу. — «Ствол» захвати. Береженого бог бережет.
— А он у меня и так с собой, — усмехнулся Боксер и, приоткрыв полу куртки, продемонстрировал наплечную кобуру.
— Поезжай, — мотнул головой Кроха. — Будешь спускаться, скажи там ребятам, чтобы заглянули.
— Хорошо, папа, — Боксер вышел.
Всю последнюю неделю в доме было многолюдно, но сегодня день выдался особый. То и дело подъезжали иномарки. Из них выбирались крепенькие и не слишком ребята, одетые совершенно разномастно, в соответствии с собственными вкусами. Были здесь и кожаные куртки, и вполне солидные пиджачные пары. Приехавшие заходили в дом, стараясь не мельтешить и не беспокоить лишний раз хозяев дома. Точнее, хозяйку.
Само собой, простых пехотинцев и даже десятников никто не приглашал, военные советы им не по рангу, но бригадиры собрались в полном составе. Кое-кто привез с собой охрану — вооруженных «бычков», но те в дом не заходили, собрались во дворе.
Все уже знали о том, что Ляпу утречком завалила на майдане какая-то беспредельная борзота, и понимали, что боевые действия неизбежны. Это обычная почта плохо работает, а криминальный «телеграф» разносит новости в мгновение ока. Слишком многое и многие от этих новостей зависят.
Челнок и Пестрый не заставили себя долго ждать. Поднялись в кабинет через пару минут.
Кроха жестом указал им на кресла против себя.
— Менты дали наколку, — сообщил он, опуская предисловие. — Тачка, про которую Катерина Димке напела, принадлежит одному из Манилиных десятников. Литому.
— Есть такой, — вставил Пестрый. — Я его помню. Мутный пацан.
— Менты сдали «гравера», который «рыла» нарисовал. — Кроха положил руки на стол, взглянул на широкие, узловатые, покрытые седеющими волосками пальцы, словно увидел их впервые. — Сделаем так. Челнок, возьми ребят… Человек десять возьми, примите Литого и привезите в берлогу. Только аккуратно сделайте, без стрельбы. Чтобы тихо все. Остальным скажи, чтобы на тревожных хавирах людей собрали. Всех. Оставить только наблюдателей и людей на рынках.
— Сделаю, — кивнул Челнок.
— Мы с Пестрым съездим, с «гравером» перетрем. Через пару часов вернемся.
— Волыны брать? — спросил Пестрый.
Единственная деталь, которая его волновала по-настоящему: со стрельбой поездка намечается или нет. Пострелять Пестрый любил. По этой своей слабости не раз и не два парился в ментовке, однако везло стервецу, соскакивал он — когда за бабки, а когда и по фортуне. Лишь однажды менты попались упертые, честные и несговорчивые, «подвиг» Пестрого сумели доказать, и намерил ему судья четыре на круг, хоть прокурор и просил восемь. Откинулся же через два по УДО [4] , вчистую. Братве его четыре вместо восьми обошлись в двадцать тонн общаковских баксов. По пятере за каждый год.
4
УДО — условно-досрочное освобождение.
— На хрена тебе волына? — спросил Челнок. — Не на разбор едешь, к ботве. «Граверы» охраны не держат.
— Да? — ощерился Пестрый. — Все не держат, а этот, может, держит. Может, Манила, пес цепной, к нему своих волкодавов приставил с помпами на всякий случай? Если измену словим, чем нам отбиваться тогда?
— Лучше охрану возьми, — спокойно ответил Челнок. — Пусть пацаны со «стволами» будут. Так спокойнее. Если это и правда Манилиных рук дело, у него в ментовке завязки плотные. Прихватят вас по дороге и держать будут, пока всех нас не замочат.
— Он прав, — поддержал Челнока Кроха. — Возьмем пару человек на всякий случай, и хватит.
— Папа, как знаешь, конечно, но лучше бы «стволы» захватить все-таки, — сбавил тон Пестрый. — Двое охранников — сила, базара нет, но «стволы» не помешают.
— Все, — отрубил Кроха. — Поехали.
Он тяжело выбрался из-за стола, сунул в карман мобильный.
— Борик здесь? — спросил Мало-старший, пока они спускались вниз.
— Внизу.
— Возьмем, значит, его и Паню.
— Ладно.
Они спустились на первый этаж. В холле толпился народ, ожидая, когда начнется военный совет. Увидев «папу», удивились, само собой, но вида не подали.
— Борик, Паня, — скомандовал Челнок, — едете с папой. «Стволы» захватите. — И, повернувшись к остальным, продолжил: — Значит так, братва…
Кроха порадовался, что Светланы нет. Поехала в Москву, то ли в клуб какой-то, то ли в салон. Обещала вернуться только к вечеру, и это к лучшему. Нечего ей сейчас здесь делать. А вообще, по большому счету, вывезти бы ее отсюда. Надо с Димкой поговорить, пусть отправит Светлану на свою хавиру в Москву. И невесту с дочкой заодно. Никогда не угадаешь заранее, как дело повернется.