Скальпель, пожалуйста!
Шрифт:
— Погодите, Эльвира, — называю ее этим именем, — ведь какое-то решение надо все же найти…
Она сокрушенно опускается на стул. Уголки рта ее начинают подозрительно вздрагивать, голос срывается:
— Честное слово, я уже не в состоянии! Просила пана Румла зайти к главной сестре — не хочет. Говорит, что и так превратился в хозяйственника, и все к нему лезут с просьбами. А почему тогда не присылают выпускниц? Каждый год та же история. Две пришли показаться, я стала им рассказывать, как у нас хорошо, а их перебросили на ликвидацию прорыва в новой точке. Руженка еще в позапрошлом году должна была уйти на
— Где список, покажите, — прошу я, только чтобы выиграть время.
Просматриваю график по отдельным летним месяцам. Как всегда, самое трудное положение в июле и августе.
— Что, если кто-нибудь возьмет отпуск уже сейчас, в июне? Ирена, например, или Ганка?
— Не выйдет, — отвечает старшая сестра, шмыгая носом в платочек, и вид у нее при этом как у дамы с камелиями. На прошлой неделе у Евы из лаборатории была свадьба, и обе они пили кока-колу.
— Кока-колу? Какое это имеет отношение к нашей проблеме? — изумляюсь я.
— Очень большое, — говорит она подавленно. — Вместо вина пили кока-колу, значит, обе они в положении. В июле уже не выйдут на работу. Как только я это заметила, я отвела их в сторонку, и обе признались, что реакция на «ХГ» у них положительная.
— Гос-споди боже мой, — вздыхаю я, хотя меня и разбирает смех.
Моя растерянность трогает старшую сестру. Она понимает, что я едва ли чем помогу, но довольна, что хоть излила душу.
— Ну ничего, — начинает она извиняться. — Простите, что побеспокоила напрасно. Просто не знаю, что делать, никогда еще так не бывало. На прошлой неделе сама отдежурила сутки, потому что было всего две сестры и третьекурсники. По ночам даже просыпаюсь от страха, как бы в клинике чего не случилось.
— И как на это смотрит муж? — пытаюсь я спасти ситуацию шуткой.
Красивые серо-голубые глаза влажнеют.
— Вчера за ужином швырнул в меня тарелкой. «Не для того, — говорит, — я женился, чтобы есть старые, заветрелые кнедлики». А они и стояли-то с воскресенья, и я на них вылила ему три яйца…
Она еще пытается крепиться и наконец не выдерживает — плачет.
— Как ни возьму ночное дежурство, так уж он невесть что думает… Не может понять, какая тут работа.
— Это очень обидно, Эльвира. Но ведь как старшая вы можете действительно не выходить в ночь.
— Вам хорошо говорить, пан профессор, — всхлипывает она. — Девушки уже дежурят по двенадцати часов, мы раньше делали это только летом. Нельзя им не помочь! А муж требует, чтобы у него был горячий ужин — конечно, он имеет на это право, за день так наломается — он работает в ЧКД у станка. Детям я тоже нужна. Парень в восьмом, дочка на год младше. Мы с мужем никогда не ссорились, а теперь не знаю, что такое стало. Наверно, потому что меня уже не хватает на все. Муж зарабатывает достаточно, но за меня-то ведь никто не купит и не сварит…
Проблема работающей женщины в сжатом изложении. Я слушаю и представляю себе сестер, каждую в отдельности. Врачей, Итку — всех, кому так же тяжело. Что ей сказать в утешение? Она еще говорит некоторое время, но будоражащие каденции ее голоса постепенно слабеют, как волны во время отлива.
— Попробую поговорить с директором, — прерываю ее.
Она мотает головой:
— Что это даст? Схожу опять к главной — может, о чем-нибудь договоримся.
Она улыбается, но улыбка нерадостная. Еще раз просит извинения за беспокойство. Допускает, что всему виной нервы. Из-за семейной ссоры, вероятно. С графиком что-нибудь придумает — в конце концов, это ее обязанность.
Не утешительно все это. Пани Ружкова между тем села к машинке и стала вкладывать в нее чистый лист. При этом перебрасывается со мной репликами о вечной проблеме нехватки сестер в клинике. Тут как раз появился доктор Зеленый. Nomen omen. [2] Это он умеет. Из докторов он у нас самый младший, весной только был аттестован. Наши доктора зовут его «зелененький». Вид у него испуганный.
2
Здесь: «Не нашел более подходящего времени» (лат.).
— Могу я с вами посоветоваться, профессор?
— По какому вопросу? О больном? — недовольно спрашиваю я.
Он утвердительно кивает. Секретарша вопрошающе оборачивается.
— А вы с доцентом Кртеком говорили?
— Он в министерстве. А главврачу необходимо было пойти в паспортный стол.
Могу дополнить эту информацию: у Ружички академический отпуск для завершения докторской диссертации… Я вздыхаю. Пани Ружкова понимает и скрывается в приемной.
— Дело идет о том пациенте из терапевтического, которого мы обсуждали на пятиминутке.
— А, это внезапное кровотечение?
— Да, ему стало хуже. Потерял сознание.
— Но мы решили срочно сделать ему артериографию, предполагаем кровоизлияние в левом полушарии мозга.
Да, так оно и есть, артериография уже сделана. Они спрашивают, можно ли оттуда привезти его прямо сюда.
— Вы видели снимки?
— Снимки я смотрел. Там ограниченный очаг, считаю, что его следует срочно удалить.
— Кто там дежурит с вами?
— Кроупа и доктор Ираскова.
Главврач районной больницы Кроупа проходит здесь курс повышения квалификации. Такого рода операции у них еще не внедрены. Ираскова у нас большей частью «на подхвате», как говорят о ком-то, кто все время ассистирует.
— А что Вискочил или Гладка?
Зеленый учтиво улыбается:
— У доцента Вискочила на руке повязка, а ассистентка Гладка взяла два дня за свой счет — дочь с ребенком приехала из роддома. Надо ей первые дни помочь.
Прелестно, мысленно говорю я. Румл до полудня занимается личными делами, даже не сообщив мне об этом. И оставляет в клинике бригаду, которой нельзя доверить сложный случай. Вискочил со своей повязкой может дать разве что полезный совет. А Гладка? Вместо того чтоб ухватиться за возможность проявить себя в отсутствие более сильного хирурга, стирает дома пеленки. Доработались!