Скандал с Модильяни. Бумажные деньги

В современном остросюжетном романе герой, как правило, спасает мир. В традиционных приключенческих историях все куда скромнее: основной персонаж спасает собственную жизнь и, возможно, жизнь верного друга или отважной девушки. В еще менее сенсационных произведениях – незамысловатых, но добротно написанных повествованиях, которые составляли основу читательской диеты более чем столетие, – ставки могут быть даже ниже, хотя все равно только собственные усилия героя, его борьба, его решения самым драматическим образом определяют в итоге судьбу этого человека.

Я же никогда не верил, что подлинная жизнь устроена именно так. В реальности совершенно неподконтрольные обстоятельства определяют, жить нам или умереть, станем мы счастливее или несчастнее, приобретем богатство или ввергнемся в нищету. Простые примеры: большинство состоятельных людей попросту унаследовали большие деньги. Большинству из тех, кто хорошо питается, всего лишь повезло родиться в развитой стране. Большинство счастливых воспитывались в любящих семьях, а большинству горемык достались не вполне нормальные родители.

При этом я не отношусь к числу фаталистов, не верю, что все в жизни зависит от слепого случая. Мы не контролируем свои судьбы, как шахматист по собственной воле передвигает фигуры на доске, но жизнь и не игра в рулетку. Реальность сложнее. Механизмы, управление которыми для нас недостижимо – а зачастую и непостижимо, – руководят судьбой личности, хотя и наши решения, конечно же, имеют последствия, пусть не всегда именно те, каких мы ожидали.

Создавая «Скандал с Модильяни», я предпринял попытку написать новый тип романа, где сумел бы отразить нюансы подчинения индивидуальной свободы более мощным процессам. Этот амбициозный проект мне не удался. Вероятно, такой роман и не может быть написан: если Жизнь не зависит от личного выбора, то, по всей видимости, Литература зависит от него.

В итоге из-под моего пера вышел вполне жизнерадостный детектив, где разнообразные персонажи, в основном молодые люди, совершают проделки, ни одна из которых не приводит к предсказуемому итогу. Критики хвалили его, называя сюжет живым, энергичным, легким, ясным, занимательным, легким (еще раз), захватывающим. Меня разочаровало, что они не заметили изначальную серьезность моих намерений.

Но я больше не считаю книгу своей неудачей. Она захватывающе легка, но это не делает ее хуже. А тот факт, что она настолько отличается от задуманного мной произведения, не должен удивлять меня. В конце концов, он лишь доказывает правоту моей точки зрения.

Кен Фоллетт, 1985 г.

Пекарь провел по черным усам покрытым слоем муки пальцем, сделав их седыми, и невзначай внешне состарил себя лет на десять. Полки и стеллажи вокруг него были заняты удлиненными батонами свежего хрустящего хлеба, наполняя ноздри знакомым запахом, а грудь – тихой гордостью и удовлетворением. Этим утром он выпек уже вторую партию. Дела шли бойко, поскольку держалась хорошая погода. Немного солнца, и ты всегда можешь рассчитывать, что оно выманит парижских домохозяек из своих гнездышек на улицы города для покупки добротно испеченного хлеба.

Он посмотрел через витрину булочной, прищурив глаза от яркого света, бившего в стекло. Улицу пересекала хорошенькая девушка. Хозяин прислушался и уловил звук голоса жены в задней части дома, на повышенных тонах спорившей с их наемным работником. Ссора продлится несколько минут, так получалось всегда. Удостоверившись в безопасности, булочник позволил себе похотливо рассмотреть девушку.

На ней было легкое летнее платье без рукавов. По мнению пекаря, оно выглядело дорогим, хотя он не считал себя докой по этой части. Нижняя кромка расклешенного подола грациозно покачивалась выше коленей, подчеркивая стройность ее ничем не прикрытых ножек, обещая мимолетный взгляд на соблазнительное женское нижнее белье, но никогда не позволяя надеждам сбыться.

Слишком худощава, решил булочник, когда она приблизилась. И груди маловаты – они даже не подпрыгивали в такт ее широким и уверенным шагам. Двадцать лет совместной жизни с Жанной-Мари не отбили у хозяина булочной пристрастия к пышным, пусть и чуть обвисшим формам.

Девушка вошла в магазин, и булочник разглядел теперь, что она далеко не красавица. Лицо чересчур удлиненное и тонкое, ротик маленький и лишенный пикантности, со слегка выступающими вперед верхними зубами. У нее были русые волосы, немного выгоревшие на солнце.

Она выбрала на полке батон, проверила хруст корочки чуткими пальцами и удовлетворенно кивнула. Не красотка, но определенно вызывает вожделение, подумал пекарь.

Ее кожа казалась мягкой и нежной. Но именно манера держать себя приковывала внимание мужчин, заставляла оборачиваться вслед. Уверенная и хладнокровная, она сообщала миру: эта девушка делает только то, чего хочет сама, и ничего другого. Хозяин булочной сказал себе, что не стоит искать другого определения. Девушка была сексуально привлекательна. Вот это в самую точку.

Он поиграл плечами, чтобы освободить рубашку, прилипшую к пропотевшей спине.

– Тепло сегодня, не правда ли? – произнес он.

Девушка достала из кошелька монеты и заплатила за хлеб. В ответ на его реплику улыбнулась и вдруг оказалась действительно красивой.

– Солнце! Обожаю его, – сказала она, защелкнула кошелек и открыла дверь. – Спасибо! – бросила через плечо, выходя на улицу.

В ее французском языке звучал чуть заметный иностранный акцент. Английский, как показалось булочнику. Но, возможно, он только вообразил себе это, глядя на цвет ее лица. Он продолжал смотреть на ее попку, когда она снова пересекала улицу, завороженный движениями ягодиц, заметными даже под хлопком платья. Она, должно быть, возвращалась в квартиру какого-нибудь молодого патлатого музыканта, продолжавшего валяться в постели после бурно проведенной ночки.

Пронзительный голос Жанны-Мари раздался ближе, разбив вдребезги все фантазии мужа. Тот тяжело вздохнул и бросил полученные от девушки монеты в одно из отделений кассового аппарата.

Ди Слейн улыбалась, удаляясь от булочной по тротуару. Легенды подтверждались: французские мужчины чувственнее англичан. Взгляд пекаря почти не скрывал сладострастия, а затем глаза оценивающе впились ей пониже спины. Английский булочник лишь мельком бы посмотрел из-за стекол очков на ее грудь.