Скандал
Шрифт:
За тот короткий срок, что он здесь не был, на улице Аояма-дори появился новый магазин импортной обуви и магазин музыкальных пластинок. Купив карандаши, он пошел по улице мимо опавших деревьев, освещенных фонарями, и вскоре оказался перед больницей, о которой говорила жена. Больница находилась прямо возле Аояма-дори, из окна палаты молодая женщина в халате, скучая, смотрела вниз на улицу.
В холле больницы было пустынно, только перед аптечным киоском, зябко сжавшись, курил старик, видимо, кандидат на госпитализацию. Сугуро спросил у проходящей мимо молодой медсестры,
– Вы кого-то навещаете? По нашим правилам, за исключением родителей, посещать детей запрещено.
– Нет, мне надо повидать работающего здесь волонтера.
– Кого именно?
– Госпожу Нарусэ.
Медсестра наконец-то, точно сняв с него тяжкое обвинение, показала рукой в сторону лифта:
– Четвертый этаж.
Зачем он пришел сюда? Ожидая лифта, Сугуро вновь подумал о вспомнившемся давеча рассказе. Он виделся с Нарусэ всего лишь однажды, но чем же эта женщина так его заинтересовала? Не потому ли, купив карандаши, он внезапно захотел встретиться с ней, что чувствовал: с ней он может говорить о вещах, которые никогда бы не рискнул обсуждать с женой?
На четвертый этаж Сугуро поднялся в лифте с молодым врачом. За матовым стеклом ординаторской колыхались, как водоросли, бледные тени в халатах. В молодости Сугуро, страдавший болезнью легких, много времени провел в больницах, поэтому знал, что в это время суток здесь наступает относительное затишье.
– Где я могу найти госпожу Нарусэ, волонтера?
– Госпожа Нарусэ? Она сегодня здесь? – наперебой загалдели медсестры.
– Кажется, она в палате реабилитации, – наконец предположила одна из них.
Двигаясь прямо по коридору, он стал искать нужную палату. Проходя мимо туалета, заметил в открытую дверь молодого врача, которого встретил в лифте, причесывающего волосы.
– Не скажете, где палата реабилитации?
– В самом конце.
Врач не выказал никаких подозрений. Напротив, взглянув на Сугуро, поклонился. Возможно, узнал писателя, которого видел по телевизору.
Из палаты доносился детский плач. Заглянув, он увидел, что Нарусэ, одетая в синий спортивный костюм, вместе с совсем юной, похожей на школьницу медсестрой, учит ходить ребенка лет десяти. Сугуро решил, немного понаблюдав за ней тайком, уйти. Ребенок в ходунках, держась руками за поручни, подбадриваемый Нарусэ, шаг за шагом сосредоточенно продвигался вперед. Девочка лет семи подбежала и, вцепившись в Нарусэ, дернула ее за рукав:
– Расскажите о Буппи!
Ребенок в ходунках тоже остановился и присоединился к просьбе:
– Пожалуйста, расскажите о Буппи!
– Хорошо, но с условием – ты, Сигэру, еще пройдешь два раза. – Схватив девочку за руки, Нарусэ притянула ее к себе и засмеялась.
– Что это за рассказ про Буппи? – спросила медсестра.
– Сказка, я сама придумала. Волк, которого никто не любит, не может найти себе в лесу друзей, и только зайчонок Буппи относится к нему с симпатией. В результате волк становится добрым.
– Хорошая сказка. Вы часто такие придумываете?
– Дети все время просят о чем-нибудь рассказать, и я уже истощила весь свой запас когда-то прочитанных сказок, поэтому волей-неволей пришлось самой сочинять.
– Наверно, вы и своим детям рассказывали такие сказки?
– У меня нет детей.
Малыши, возбудившись, тянули Нарусэ за руки, медсестра попыталась их утихомирить, и мальчик, которого звали Сигэру, расплакался. Обняв его и поглаживая, Нарусэ начала рассказывать историю про Бугши. «Как она сейчас похожа на мою жену! – подумал Сугуро. – Как много у них общего!» И однако, эта женщина в разговоре о его книгах не побоялась высказать свое отношение к сексу – вещь, немыслимая для его жены.
– И вот тогда зайчонок, чтобы вылечить больные глаза волка, принес лед…
– А что стало с плохой кошкой? – спросил Сигэру, сидевший на коленях Нарусэ.
– Плохая кошка ждала в засаде на дороге.
Подняв голову и рассеянно посмотрев в сторону двери, она вдруг заметила Сугуро. От удивления она прервала рассказ и невольно опустила глаза на свой спортивный костюм.
– Я в таком виде… – засмеялась она, и в ее больших глазах мелькнуло смущение.
Пока она переодевалась, Сугуро ждал на первом этаже перед аптечным киоском.
– Прошу прощения, я слишком долго… – Она спустилась по лестнице, одетая, как и в тот раз, в бежевое пальто. – Но, признаться, вы застали меня врасплох.
Сугуро рассказал, что его жена на днях приходила сюда проведать больного и случайно услышала о ней от медсестры.
– Медсестра сказала, что здесь все вас знают.
– Неужели?… Наверно, потому, что я давно сюда хожу.
– Какие у вас планы?
– Иду домой. Хоть никто меня там и не ждет.
Прозвучало так, словно она напрашивалась на приглашение. Сугуро вспомнил о китайском ресторане поблизости, специализировавшемся на куриных блюдах. И, недолго думая, предложил ей составить ему компанию.
– А ничего, что вы не вернетесь к ужину? Жена вас не хватится?
– Сегодня вечером я ем один. Работа застопорилась. И жена, разумеется, об этом знает.
– Я вам сочувствую, – сказала Нарусэ тихо и, точно вспомнив, добавила: – Извините, что в прошлый раз я вела себя бестактно и наговорила глупостей.
Китайский ресторан, несмотря на раннее время, неожиданно оказался переполнен. Хозяин, узнав Сугуро, провел их к столику в дальнем углу, за которым он несколько раз сидел с женой. И Нарусэ заняла тот же стул, на котором обычно сидела жена, напротив Сугуро. Внезапно у него заныло в груди.
– Вы едите острое? – спросил он, заглушая боль.
– Очень даже люблю, – кивнула она. – Здесь, как я понимаю, сычуаньская кухня?
– Да, все горит во рту.
Сугуро заказал «юньбайжоу» – свинину с луком-рокамболь и «юйтоу шаго» – рыбьи головы в острой приправе, после чего сказал шутливым тоном:
– Я вижу, вы очень любите детей.
– Да. А вы?
– Конечно, как всякий отец, я души не чаял в своем сыне. Но он уже женился, работает за границей, и мы давно с ним не виделись. А почему вы стали волонтером?