Скандальная графиня
Шрифт:
– Ты про леди Уэйвени? Не имел удовольствия быть с ней знакомым… На выпей эля, Дрессер, успокойся!
– Никакого ровным счетом удовольствия в этом нет, уверяю тебя. Весьма противная ханжа. – Дрессер отвернул краник у бочонка с элем и наполнил стакан. – Но я имел в виду не ее, а леди Мейберри. Неужели она еще и актриса?
– А-а-а, что-то такое смутно припоминаю…
– Какая-то любительская постановка?
– Да нет, насколько мне помнится. Спектакль состоялся в одном из лондонских театров.
– Тысяча чертей! Ей положительно нужна твердая рука!
Тут он вспомнил о недвусмысленном
– Ох, не завидую ее будущему супругу, кем бы он ни был! – покачал головой Ноттон.
– Ты сейчас говоришь искренне?
– Клянусь Богом!
– Однако она необычайно хороша собой…
– Но вот в качестве жены доставила бы уйму хлопот!
Ноттон был необычайно серьезен, и приходилось признать его неоспоримую правоту. Женитьба на леди Мейберри сулила массу хлопот, однако Дрессер прекрасно помнил все сказанное ее отцом – тот оказался весьма проницательным. Да, он мог сколько угодно завидовать размеренной семейной жизни Ноттона, однако такая размеренность свела бы его с ума за полгода…
Он сделал добрый глоток эля. Брак с леди Мейберри был невозможен в силу многих причин, да и она сама при встрече сделала все, чтобы разрушить даже самые робкие надежды. Во время обеда она была с ним холодна, а уходя, не сказала ни единого слова, не подарила ни единого красноречивого взора.
Но так просто он не отступится. И дело тут не только в ее ошеломляющей красоте. Тогда, на террасе, между ними возникло некое подобие дружбы – или ему показалось? Никогда прежде он не испытывал такого удовольствия от беседы с женщиной… как, впрочем, и с мужчиной, черт возьми!
– Теперь курочка возвратилась на знакомый насест, – сказал Ноттон. – А в замужестве барышня давала жару… ну, насколько я слышал. Наслаждалась вниманием мужчин – и женатых, и свободных, – потому неудивительно, что дамы ее недолюбливают.
– Внешность она себе не выбирала.
Ноттон озабоченно взглянул на друга:
– Будь благоразумен, Дрессер. Леди Мейберри – прелестная молодая женщина. Многие считают ее обворожительной. Но с такими, как она, хлопот не оберешься…
Дрессер вновь наполнил стакан и сел:
– Она куда уязвимее, чем можно предположить. Она успешно делала вид, что не замечает шуточек и колкостей на свой счет, но я-то сидел рядом. Она была вся словно туго натянутый лук и почти ни кусочка не проглотила за обедом.
– Неудивительно, что ее гнетет такое отношение, однако виной всему ее скандальные выходки, тут уж ничего не поделаешь.
– Увы – похоже, ты прав.
Однако его собственный разум, сердце и внутреннее чутье говорили как раз об обратном. Он готов был встать с ней спина к спине на горящей палубе, обороняясь от неприятеля. А ведь никто не спешил становиться на ее защиту. Семья в самом лучшем случае осуждала ее поведение и планировала вновь заключить в узилище, дабы предотвратить дальнейшие безумства. А в худшем – она становилась просто-напросто предметом купли-продажи, и стоимость ее была сопоставима с ценой доброй лошади!
Возможно, де Бофор искренне увлечен ею и смог бы защитить, но он еще так молод. Селлерби больше подходил в качестве кандидата в мужья. Возможно, именно поэтому он
– А ты знаком с графом Селлерби?
Ноттон недовольно нахмурился:
– Типичный придворный. Птица высокого полета, не мне чета, однако мы встречались. Я был приглашен вместе с друзьями в его городскую резиденцию полюбоваться коллекцией скульптур. Сплошь современные подделки, но повторяют оригиналы с точностью до малейших деталей, – а ведь еще далеко не все, как он говорил, успели привезти из-за границы.
– Стало быть, он богач?
– Должно быть, так. Я даже думал купить парочку скульптур для своего сада. Энни они бы приглянулись, ведь все персонажи вполне одеты… Помню, Селлерби говорил, что новый вид гипса вполне способен противостоять причудам нашей погоды. Эти статуи обжигают, словно фарфор. Да, неплохо бы заполучить парочку.
Дрессеру вовсе не казалось разумным устанавливать классические статуи в парке уютного деревенского поместья, но он ничего не сказал. Вместо этого он вдруг подумал: понравились бы такие скульптуры Джорджии Мейберри, если бы он установил их в своем поместье? Если даже и так, она, как он всерьез подозревал, предпочла бы куда менее скромные варианты на тему античности. Так молода и уже так искушена… Хотя для вдовы это вовсе не преступление.
– Как твои переговоры с Эрнескрофтом? – спросил Ноттон.
Дрессер осознал наконец, что до сих пор лишь возмущался отношением гостей к леди Мейберри, а о деле и полслова не молвил. Хотя что сказать? Он сделал порядочный глоток эля.
– Видишь – топлю горе в кружке. Гослинг-Гоу погиб.
– Вот проклятие-то!
– Два дня назад. Разбушевался в стойле, безнадежно повредил ногу…
– Вот досада-то!
– И не говори…
– Так ты забираешь Фэнси Фри?
Дрессер терпеть не мог врать кому бы то ни было, особенно друзьям, однако ответил уклончиво:
– Мы обсуждаем возможность замены.
– Но тебе нужен жеребец, притом матерый.
– Сам знаю. Извини за резкость, но в последние пару часов события разворачивались вовсе не так, как я предполагал.
Ноттон понимающе кивнул:
– Тогда настаивай на полной выплате стоимости твоего выигрыша. Эрнескрофт вполне способен раскошелиться, а ты выберешь жеребца себе по вкусу. Поговаривают, что герцог Камберленд проигрался в пух и прах, а у него прекрасные конюшни. Знаменитый Ирод принадлежит именно ему.
Однако Дрессер покачал головой:
– Сомневаюсь, что на деньги, вырученные за Фэнси Фри, я смог бы купить Ирода. Как думаешь, сколько за него попросит герцог? Тысячу?
– Ну, если торг пойдет бойко, то, может, и поболее…
Однако обещанные Эрнескрофтом двенадцать тысяч меняли дело.
– Загвоздка в том, что Эрнескрофт диктует мне свои условия. А теперь ему известно, что сама по себе Фэнси Фри мне не надобна. Возможно, он даже считает меня сентиментальным и полагает, что мне будет жаль вырывать лошадку из ее привычного окружения. Но если он упрется и откажется поднять цену – что ж, тогда забираю Фэнси Фри. Сам знаешь, я на мели.