Скандальная мумия
Шрифт:
И вы – наша новая охрана. Герои Ветхого Завета, а это – ваша униформа. Сандалии в тех коробках – там распухшим пальцам будет свободно. Давайте, мальчики, примеряйте.
Улыбка Хорейса Дакхауза ничего хорошего не обещала.
– Садитесь, пожалуйста, – предложил он Платону Скоупсу.
Скоупс сел.
– У меня есть хорошая новость и плохая новость. Что вы хотели бы услышать раньше?
Скоупс стиснул подлокотник кресла. Перед директором лежал блокнот, исписанный – как видно было Скоупсу вверх ногами – именем «Мария» и нумерацией. № 2 повторялся
– Наверное, хорошую.
– Отлично. Та неприятная известность, которую вы нам заработали этой своей мумией, дала свои плоды. Знакомы вы с Терренсом Хамади?
Скоупс покачал головой.
– Вам следовало бы больше уделять внимания крючкам для пуговиц и меньше – всяким сушеным кадаврам. Терренс Хамади – владелец седьмой по величине коллекции крючков для пуговиц в Северной Америке. Он собирал ее годами и боится, что его наследники объявят его недееспособным, а коллекцию распродадут. – Улыбка стала шире. – Вы улавливаете, к чему все это?
Скоупс снова покачал головой.
– Хамади передает свою коллекцию в дар нам! – Дакхауз хлопнул ладонью по столу. – И это нас переводит с третьего места на второе. Второе! К югу от Огайо и к востоку от Миссисипи, конечно. А в масштабе страны мы переходим на пятое место, если даже не на четвертое. Просто рождественский подарок среди лета.
– Мои поздравления, – скучным голосом сказал Скоупс. – А плохая новость?
– К сожалению, Хамади не дает на содержание коллекции ни цента. Непомерная нагрузка на наш бюджет. Так что… – Дакхауз вытянул руки, приподнял плечи, повернув ладони вверх жестом типа «А что я могу поделать?» – Так что вы без работы.
Скоупс ничего не успел ответить, как Дакхауз добавил:
– Я все равно вас уволил бы после того, как вы нас поставили в такое нелепое положение. Вот… – Он толкнул через стол конверт. – Чек на вашу недельную зарплату. Жаль, что все так кончилось, молодой человек, но я же предупреждал вас? Я говорил: четко выберите свои приоритеты. Забудьте пещеры и мумии. Но вы…
Скоупс смял конверт в руке:
– У меня тоже есть новости. – По его лицу расплылась почти оргиастическая улыбка. – После того как в «Нейшнл джеографик» меня встретили как совершенно незнакомого, будто никогда ни обо мне, ни о докторе Финкельштейне не слышали, а мумия была уже уничтожена… эти элитисты чертовы, «мы-лучше-тебя»…
Приступ ярости миновал так же быстро, как накатил:
– Мне позвонили – угадайте, откуда? Из журнала «Хастлер»! «Хастлер», понимаете? Огромный тираж, подписка, розница…
В «Хастлере» увидели эти таблоиды, на которые вы так шипели и плевались, и сразу поняли значение моей находки. Да, мумии уже нет, но… они хотят сделать статью. Платят мне десять тысяч долларов за эксклюзивные права на мои фотографии рисунков с обрядами плодородия и копролитов.
Он встал, уперся руками в бока.
– У «Хастлера» на миллионы больше читателей, чем у этих жалких научных журналов, которые мною все эти годы пренебрегали.
И это еще не все: они хотят сделать целую серию по эротике древнего мира: помпейские фрески, индуистские барельефы, фаллические
Так что, – Платон Скоупс разорвал конверт в клочки и бросил обрывки в Дакхауза, – засуньте себе в задницу ваше увольнение – а я буду богат и знаменит! Я ухожу сам.
Мори, Старший, отвесил глубокий поклон вправо от себя.
– Это было прекра-асно! – произнес он своим звучным телевизионным голосом. – Подымем же руку благодарности в честь нашего хормейстера, мисс Родджерс, и всего хора Храма Света!
Раздалось несколько осторожных хлопков – все же церковь, не театр.
– «Руку», я сказал? – Мори поднял одну к лицу, рассмотрел. – Мне кажется, что Бог дал нам две. Так воспользуемся же ими, нет?
Он показал, как, широко улыбаясь, жестами призывая паству следовать его примеру.
– Вот так, вот так – покажем этим ребятам, что мы их оценили.
Через несколько секунд под сводами арсенала гремели аплодисменты. Мори сунул пальцы в рот и свистнул. Несколько молодых «светляков» подхватили свист. Мори несколько раз притопнул, спросил:
– Как, весело нам?
Ребята затопали ногами. Вскоре участвовали все – хлопали, топали, свистели, вопили. Слезы текли по щекам.
Резкая перемена после проповеди Старшего пятнадцать минут назад: захватывающая трагическая история о Далиле, обманувшей Самсона, приперченная указаниями на воздающего и непрощающего Бога Ветхого Завета. Закончил Старший пламенным разносом в адрес прелюбодеев и обманщиков, которых «независимо от религиозных убеждений, цвета кожи и национального происхождения Яхве бросит в самые глубокие круги ада, где гладкобокие и твердорукие Лучники Возмездия будут от них отстреливать кусочки. Безносые, безухие, беспалые, без-все-что-торчит-наружу, бесконечные ночи ада страдать будут обманщики, кляня свое коварство, лишь для того, чтобы на рассвете восстановились их жалкие тела и снова началось отстреливание лишнего, снова, снова и снова!»
– А теперь, – Мори подал сигнал миссис Бинкль за синтезатором «Касио», и она нажала клавишу барабанной дроби, – настал момент, которого ждали вы все.
Он замолчал, приподнял брови, давая возможность догадываться. Но никто не успел ничего сказать, как он закончил сам:
– Кружки по рядам!
Раздалось несколько деланных стонов, но на самом деле никто не был против поучаствовать после такого шоу, какое только что устроил Старший. Люди полезли за бумажниками, совали деньги в руки детей, чтобы те положили их в кружку.
– Тпру! – сказал Мори. – Полегче. Уберите эту бумагу, забудьте про банкноты, потому что хочу я от вас всего лишь… один пенни от каждого.
Он взглянул на море озадаченных лиц.
– Да-да. Один цент.
Он стоял, сдвинув ноги, с бесстрастным лицом, смотрел на носки своих лакирован ных туфель, а зрители, обмениваясь неуверенными взглядами, полезли в карманы и кошельки за этой скромной таксой.
Секунда. Секунда. И еще секунда, пока все нашаривали монеты. Мори, Старший, наклонился вперед, и лицо его ожило, когда он произнес свои фирменные слова: