Скандальная мумия
Шрифт:
Рита Рей вывернулась.
– Для начала – мой красивый бриллиант. Потом – денежки, которые эта скотина мне должна за то, что я год целый с ним жила. «Вознесся»? Да ежели бы Бог его взял к себе, тут же выплюнул бы, как гнилой орех! – Она стала нервно пританцовывать, бормоча ругательства. – Вот погоди, доберусь я до него.
Орландо снова прижал ее к себе и втащил внутрь. Захлопнув дверь ногой, он взял Риту Рей ладонью сзади за шею и стал грубо целовать.
Рита Рей подергалась, потом распробовала вкус его губ у себя во рту, ощущение щекочущих усов. Объятие тянулось с добрую минуту, потом руки Риты Рей стали гладить
– Орландо не против был бы посмотреть спальню.
Рита Рей облизнула чуть ноющие губы, зацепила согнутым пальцем Орландо за брючный ремень и потянула его к лестнице.
– Наверху. На матрасе у этой скотины.
Джинджер скривилась:
– Ой, преподобный Пэтч, я же девочкам сказала, что сегодня иду танцевать.
– Джинджер, у тебя есть обязанности. Предписанные свыше. Теперь, когда милостивый Господь назначил меня Своим Посланником, а тебя – Своим Свидетелем, неуместно тебе танцевать в каком-то баре. Как сказал Павел Тимофею: «Юношеских похотей убегай, а держись правды».
Джинджер надула губки и заерзала на золоченом троне, который наспех подготовил для нее Пэтч – кухонный стул, покрашенный золотой краской и сверкающий блестками. У него спинка и сиденье были ниже, чем у трона Посланца, но все равно вид эффектный. Сойдет, пока не появится возможность позволить себе получше. Оба стула стояли в середине низкого деревянного помоста у стены темного зала Храма Света, носившего гордое имя святилища. В военном воплощении этого здания Национальная гвардия отвела это помещение под любительские спектакли, выставки кошек и собак и ежегодную клоунаду с ножами и пистолетами. С момента Вознесения взыскующие – чаще всего просто любопытствующие туристы – выстраивалась в очередь у входа в помещение и, когда вызывали их номер, подходили для беседы с Посланцем и Свидетельницей.
Джинджер надула губы, отвернулась.
– Я девочкам обещала.
– Я Господу обещал. – Он наклонился вперед, протянул руку, указывая на ее грудь. – Закрой ризу свою.
Джинджер застенчиво отодвинулась, завязывая пояс на светло-голубой рясе, сшитой миссис Бинкль по заказу Пэтча. У него самого ряса была пурпурная, с таким же обшитым золотом краем и желтым вышитым пламенем на сердце – под цвет сиденьям кресла.
– Джинджер, всего за два дня триста шестьдесят один паломник пришел услышать о Вознесении. Многие души спасем мы от адского пламени. А кроме душ, не будем забывать о щедрости их. Вопреки добрым намерениям Князя, его расточительство отверзло перед нами диавольскую финансовую пропасть. Если мы не оплатим счет за гелий, ангела нашего сволокут за крылья на землю. И какой это будет иметь вид? А его стробированные глаза рассогласовываются. Я вызвал ремонтников, и, несмотря на наши духовные усилия, они ожидают платы.
– Э-гм…
Она старательно избегала его взгляда.
– Я не хочу тебя связывать. Если петь хвалу Господу недостаточно…
– Репетиция хора только завтра вечером.
– Э-гм… – Пэтч побарабанил пальцами по спинке стула. – Давай я тебе так скажу: где были бы мы все, если бы, когда ангел благовещения сообщил Марии, что ей надлежит принять младенца Иисуса в свое чрево, она бы сказала: «Извините, не могу, мне сегодня надо
Джинджер колупнула ногой ступень своего трона:
– Я не Мария и вроде бы мне не надо сейчас становиться беременной?
Пэтч покраснел:
– Ну нет, конечно. Но Господь выбрал тебя свидетельствовать о Вознесении Князя. Он возвысил тебя пред Собою.
Джинджер склонила голову набок:
– Как святую?
– Святые – это у католиков. Детям Света не нужны посредники. Мы говорим прямо с Богом. И Бог говорит нам. Он рек мне, Джинджер, и очень конкретно: мне надлежит спасать души для Вознесения, тебе же – способствовать мне.
Джинджер уставилась в пол:
– Мне хотелось когда-то стать монахиней.
– Опять эти католические разговоры! Ты – Свидетель, это куда больше, чем какая-то там монахиня. Ты – моя помощница, и это ставит тебя практически у подножия Господа. А у католиков монахини раболепствуют перед священниками, священники – перед епископами, те – перед архиепископами. У них там кардиналы, папы, чистилище, обряды – просто трясина теологическая.
– Ага, зато они всегда знают, что им делать – колена преклонять или еще чего. А мне жутко, когда приходят все эти люди и на меня таращатся. Я не знаю, что им говорить.
– Они хотят видеть юную жену, что стояла бок о бок с Князем, когда Господь Вознес его. Может быть, стремятся коснуться твоей руки, услышать, как он исчез. Самую трудную работу делаю я – предостерегаю их о Последнях Днях, предлагаю им спасение. Неужто спасение их душ не радует твое сердце?
– Ну, радует.
Она покосилась на Посланца, думая: «И почему это не мог быть Князь, как я хотела, а надо, чтобы дьякон Пэтч? Наверное, Бог меня наказывает. У Князя все эти люди смеялись бы да глаза широко раскрывали в ответ на библейские повествования и чудеса».
Она ножками выбивала на полу дробь – танцы в баре, пиво да крепкие тела романтических мужчин были у нее на уме.
А Пэтч разливался насчет спасения:
– …Пятьдесят долларов от той пожилой дамы из Шарлоты, и на колени встала вся та семья из Мемфиса – обрела спасение прямо у наших ног. А тот старый еврей, как там его – Мэнни? Джинджер, обратить еврея – это заслуга двойная.
– Не Мэнни, а Мори его зовут.
Она вспомнила его – такого одинокого, тоскующего по умершей жене. Симпатичный старик, на Гручо Маркса похожий. Увидел разболтавшийся подлокотнику кресла, предложил его починить – и починил. Просто слегка каблуком пристукнул – и помогло. Он знал смешные байки, как Князь. Хорошо, что Мори пришел, когда преподобный Пэтч удалился по нужде, а то бы дьякон своим занудством прогнал старика раньше, чем тот успел рот раскрыть.
Пэтч тем временем цитировал Писание:
– …мы должны быть мудры, как змии, и кротки, как голуби.
Джинджер вдруг неодолимо захотелось проколоть этот пузырь, чтобы сдулся малость.
– Мы даже и близко не обратили Мори. Единственное, чего он хотел, – услышать, как Князь вознесся. Знаете, так – Пуф! Я даже не знаю, поверил он мне или нет. Все переспрашивал и переспрашивал, как это случилось.
– Иудеи жестоковыйны, Джинджер. Помнишь, как трудно было Иисусу с менялами? Как предупреждал он апостолов о бичевании в синагогах? Но здесь, я думаю, ты ошибаешься. Миссис Бинкль мне говорила, как он заинтересовался. Мэнни вернется. Мы с тобой вместе над ним поработаем.