Скандалы советской эпохи
Шрифт:
И все же вызывает удивление, почему Госкино так легко согласилось запустить отринутый ранее сценарий: ведь в нем практически ничего не изменилось с тех пор, как он оказался за бортом сценарного портфеля Студии имени Горького. Однако, судя по всему, дело было в том, что изменилось само время. В начале 1982 года из жизни ушел главный идеолог партии Михаил Суслов и его кресло занял Юрий Андропов. Понимая, что на новом месте ему требуются неординарные шаги, чтобы завоевать симпатии либералов, он способствовал запуску не только «Чучела», но и ряда других проблемных фильмов (среди детско-юношеского кино это, к примеру, были «Пацаны» Динары Асановой).
Но вернемся к фильму Ролана Быкова.
Процесс производства будущего фильма был отнюдь не гладким, что вполне закономерно: Госкино хотя
«Речь идет не о том, что я боюсь какой-то корректуры сценария. Я заранее согласен со всеми замечаниями, которые могут возникнуть, кроме тех, которые ставят под удар смысл картины и ее основные достоинства, одним словом, кроме тех, которые ведут к тому, чтобы запуск картины снова зашел в тупик. Ведь как-то так получилось, что вот уже восемь лет мне не дают ставить фильмов. Факт для меня, да и не только для меня, ничем не объяснимый. Я понимаю, что сейчас не время поднимать все эти вопросы. Но я выражаю естественное беспокойство, чтобы снова не возник „любой повод“ для того, чтобы я не снимал…»
Это письмо возымело действие: Ермаш не только разрешил Быкову продолжать работу, но и дал «добро» на две серии, хотя против этого активно возражала Главная сценарно-редакционная коллегия Госкино во главе с Анатолием Богомоловым. Однако за ГСРК все равно оставалась функция цензуры, поэтому она зорко следила за тем, чтобы Быкова не заносило «не туда». В частности, от него потребовали смягчить эпизоды детской жестокости, а также значительно сократить ретроспективные сцены трех поколений Бессольцевых. По поводу последних эпизодов в заключении ГСРК говорилось следующее: «Обращение к этапным событиям истории пятисотлетней давности и коренным переменам в жизни нашей страны в более поздние времена придает простому и лирическому, чуть озорному произведению, рассказу о судьбе девочки непомерную претенциозность и многозначительность…»
Съемки фильма начались в начале октября и продолжались до середины весны 1983 года. 20 апреля на «Мосфильме» собрался худсовет, чтобы посмотреть и обсудить готовую ленту (черновая копия). Заседание получилось бурным: многие из присутствующих с ходу бросились упрекать Быкова в том, что он снял страшное кино, пропагандирующее подростковую жестокость. «Где гуманизм?» – вопрошали члены худсовета. В итоге Быкова обязали подвергнуть материал серьезной корректировки. После этого худсовета Быков слег с инфарктом. 26 апреля должен был начаться монтаж ленты, но он не начался по причине болезни режиссера. Проболеет Быков более трех (!) месяцев, после чего возьмется вносить необходимые правки. Осенью фильм примут на студии, однако не примут в Госкино.
24 ноября там состоялась приемка фильма. Упрек Быкову был тот же: много жестокости. От него потребовали внесения следующих купюр: сократить эпизод у парикмахерской, где подростки обстреливали Лену Бессольцеву из трубочек (отмечу, что эту роль прекрасно исполнила 11-летняя дочь Аллы Пугачевой Кристина Орбакайте); полностью вырезать драку школьниц и равнодушное взирание на это ребят; сократить погоню соучеников за Леной; вырезать истерику Лены на кушетке в доме деда и план спокойно репетирующих и марширующих суворовцев, на фоне которых бежала затравленная Лена; вырезать в эпизоде «день рождения» план Вальки на поводке. Только после внесения этих поправок картина была принята. Однако мытарства ее на этом не закончились.
В январе 1984 года состоялась премьера фильма в столичном Доме кино. Собравшаяся в тот день публика практически единогласно приняла фильм на ура, и многим тогда показалось, что путь к широкому прокату ей теперь открыт безоговорочно. Тем более на 9 февраля был назначен показ фильма для школьников во Дворце пионеров. Но в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. В тот день из жизни ушел Юрий Андропов – главный заступник фильма. После этого выход «Чучела» в прокат оказался под вопросом, поскольку против этого активно возражал член Политбюро, 1-й секретарь МГК КПСС Виктор Гришин. Он был против фильма по нескольким причинам: во-первых, из-за его чрезмерной жестокости, во-вторых – потому, что он нравился Андропову, с которым у Гришина издавна были натянутые отношения, а в период генсекства бывшего шефа КГБ они обострились до крайности (Андропов активно «копал» под Гришина, затеяв для этого «дело против торговой мафии в Москве», или «дело Главторга»).
И все же победа в этом противостоянии оказалась за Быковым и его картиной. Несмотря на то что Андропов скончался, во власти остались его многочисленные соратники, вроде генерала КГБ Шарапова или помощника нового генсека Печенева, которые горой стояли за фильм. Кроме этого, ленту поддержали и другие люди. Так, когда Гришин решил призвать себе на помощь профессионалов – преподавателей (фильм-то был про школьников) и распорядился показать «Чучело» во время проведения в Москве очередной учительской конференции, то подавляющая часть педагогов безоговорочно поддержала картину. Плюс помогло и майское Совещание работников кино, о котором речь шла выше.
Как мы помним, на нем председатель Госкино Ф. Ермаш заявил, что «нужен партийный и реалистический взгляд на вещи, нужна ответственность за созидательную направленность фильма, которая и является сущностным отличием искусства социалистического реализма». Фильм Быкова в конце концов был расценен именно как «реалистичное произведение с созидательной направленностью». Было отпечатано 525 его копий, после чего «Чучело» вышло на экраны страны. Кассовые сборы у него оказались неплохие: фильм привлек в кинотеатры 23 миллиона 700 тысяч зрителей.
1984
Страсти по Высоцкому
(Станислав Куняев)
В 1984 году исполнилось четыре года со дня смерти Владимира Высоцкого. 25 июля десятки тысяч людей потянулись к могиле поэта на Ваганьковском кладбище, хотя официальные власти всячески противились этому волеизъявлению: в годовщину смерти Высоцкого по ТВ не показывали фильмы с его участием, в прессе не было ни одной серьезной статьи о нем. Но 84-й год внес в эту ситуацию неожиданные коррективы. Один из толстых журналов опубликовал большой материал о Высоцком, но… критического характера. Эта публикация стала настоящей бомбой того знойного лета.
Речь идет о статье поэта Станислава Куняева в июльском номере журнала «Наш современник» под названием «Что тебе поют?». Начав статью с того, что после опубликования два года назад в «Литературной газете» своей статьи о Высоцком на его имя пришли горы возмущенных писем от поклонников покойного, Куняев размышлял:
«Я отложил письма и задумался… Так вот в чем дело: ты начал спор о вкусах, а замахнулся, сам того не подозревая, на святая святых. Высоцкий уже не интересовал меня – бесстрашное время расставит все по своим местам. Гораздо интереснее подумать о другом феномене – о читателе, почитателе, слушателе, поклоннике, потребителе… Что это – любовь, уважение, пиетет? Но разве бывает любовь столь беспощадна к чужому мнению? Разве естественно, что любовь к одному явлению культуры закрывает человеку глаза на все остальные имена? Почему эта любовь не просветляет, а ожесточает? А может, это вовсе не любовь, а просто некий агрессивный культ? Почему эти люди ведут себя так, словно за их спиной нет великой поэзии, великой культуры, словно бы лишь вчера они шагнули из небытия в цивилизованный мир, услышали его и отдали Ему всю свою душу, ничего больше знать не желая?.. Может быть, массовая культура при сегодняшних средствах распространения стала наркотиком невиданной, незнакомой человечеству силы? Может быть, поэтому так беспощадно быстро сходят со сцены, изнашиваются, вырабатывают запасы своего таланта творцы популярного искусства? Спивается связавшийся с Голливудом Скотт Фитцджеральд, разрушаются от постоянных допинговых доз наркотиков кумиры следующего поколения: Элвис Пресли и Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс и Джим Моррисон, не выдерживает гастрольно-коммерческих нагрузок Джо Дассен, гибнет от пули фанатика (а фанатизм тоже сила, действующая на тех, кто вызвал ее к жизни) переставший творить Леннон…»