Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного
Шрифт:
Ко мне часто приходила на прием одна игривая и смазливая киевлянка и откровенно рассказывала о своих семейных неурядицах, конфликтах и проблемах. Как-то она сказала, что ее шведский муж не дает ей денег.
— Позвольте, но на какие же деньги вы так шикарно одеваетесь? — Я знал, что киевлянка нигде не работала, но приходила в консульство тем не менее всегда в «шиншилях» и «диорах».
— Ну что вы, Борис Николаевич, спрашиваете меня, как будто сами не знаете! — закокетничала дамочка с Крещатика.
— Откуда же мне знать? — настаивал я.
— Подрабатываю. —
— То есть как подрабатываете? — До меня все не доходило, как замужняя дама, нигде не работая, может так здорово подрабатывать.
— На панели, вот как, — грубо ответила собеседница.
— А муж знает об этом?
— Ну конечно.
— И что?
— А ничего.
Накануне к киевлянке приезжали с Украины в гости родители: мать — врач, отец — профессор, они приходили в консульство зарегистрироваться и произвели на меня вполне приличное впечатление. Как у таких родителей вырастают подобные детки?
Актриса «обнаженкой» публику больше не жалует.
Вообще же советские гражданочки обладали в мое время (и обладают и сейчас, в чем я нисколько не сомневаюсь) удивительными способностями охмурять доверчивых и добропорядочных шведов, помыкать ими как заблагорассудится и вести при этом тот образ жизни, который покажется им наиболее удобным. Взять хотя бы мужа той киевлянки: он дважды приходил ко мне в консульство и упрашивал меня, умолял повлиять на его супругу, чтобы она вернулась к нему в лоно семьи.
— Но позвольте: как же я на нее повлияю? — спрашивал я ведущего инженера крупнейшей фирмы Швеции.
— Ну… как-нибудь там… У вас ведь есть всякие парткомы… вы власть.
— Да мы не имеем никаких рычагов влияния на эту категорию граждан.
— Но как же так? Мне говорили… Разочарованный швед уходил, что-то бормоча про себя
и искренне недоумевая по поводу бессилия консульских властей приструнить его стерву жену. Посоветовать ему выгнать ее прочь из дома я как-то не решался — все-таки я был «при исполнении», а не частным лицом, пусть и посторонним.
Еще один курьезный случай подобного рода был связан с гостиницей «Прибалтийская», которую шведские строители построили в Ленинграде. Они строили ее в течение, кажется, двух лет, и многие строители вернулись домой с русскими женами, которых они подбирали в основном в ресторанах и барах — других мест общения у них, естественно, не было.
Однажды мне позвонила в консульство шведка и спросила:
— Скажите, пожалуйста, к вам не обращался за советской визой господин Ларссон?
— Извините, но я затрудняюсь дать ответ, не зная, с кем имею дело.
— Это его жена.
— А разве вы не можете узнать об этом у своего мужа?
В трубке замолчали, потом раздались характерные вздохи, перешедшие в рыдание. Я отыскал в стопке только что доставленных турбюро «Нюман ок Шульц» паспорт Ларссона и положил его перед собой.
— Я прошу вас, не давайте ему визу, — попросила трубка.
— Вы не хотите, чтобы ваш муж уехал в Ленинград?
– Да.
— Позвольте, а какие у вас для этого основания?
— Я
— Фру Ларссон, но как же я откажу ему в визе, если он выполняет официальный контракт? Какие причины я должен привести в оправдание руководству его фирмы?
— Так вы не можете ничего сделать? — В голосе жен-шины было отчаяние.
— К сожалению, в данном случае нет.
— Извините меня ради бога. — Бедная фру Ларссон положила трубку.
Прошло какое-то время, и я оказался на приеме, устроенном нашим торгпредством по случаю сдачи в строй ленинградской гостиницы «Прибалтийская». От шведов на прием явились представители фирмы-подрядчика. Многие из них пришли на прием с женами. Я стоял в стороне, наблюдая за гостями, когда ко мне подошел ярко-рыжий, курчавый, элегантно одетый швед. Он держал под руку молодую девицу довольно вульгарной наружности, на плечах которой, как у Джульетты Мазина в «Ночах Кабирии», весьма некстати висела рыжая лиса. Мне на мгновение показалось, что я где-то когда-то этого шведа видел, но не успел вспомнить, потому что он торжественно представился сам:
— Познакомьтесь, господин вице-консул, это моя русская жена.
Девица с лисой назвала какое-то имя, а я спросил шведа:
— Мы с вами где-то встречались?
— Да, конечно. Помните, я был у вас на приеме. Мне нужно было срочно получить визу, а вы потребовали за срочность оплату пошлины.
— Ваша фамилия Ларссон?
— Так точно.
— Теперь я вспоминаю.
Ларссон в самом начале контракта лично приносил паспорта на визу, но тогда еще я не был заочно знаком с его женой.
Итак, шведская статистика зафиксировала еще один распад семьи, а шведское общество обогатило себя еще одной персоной, выезд которой за границу доставил неподдельную радость ленинградской милиции.
Впрочем, я не буду слишком строго судить выбор господина Ларссона и его коллег. Из «интердевочек» тоже могут выйти неплохие жены. Дай бог ему счастья. И нашей девочке тоже.
…В результате массового притока в страну иностранцев Шведы имеют у себя то, что имеют. Когда я вновь появился в Стокгольме в 1996 году, то убедился, что за четырнадцать лет, прошедших с момента моего убытия из ДЗК, в столице многое изменилось. Сразу бросилось в глаза, что на телевидении появилась масса мулатов и метисов, которые по внешнему виду ничем не отличались от жителей Ямайки или Пакистана, но говорили на хорошем столичном диалекте шведского языка.
На улицах столицы, в магазинах, офисах появились смуглые, черноволосые и кареглазые шведы, которые уже не подметают метлами улицы, не сидят за рулевой колонкой автобуса, а заняли вполне престижные по старым меркам рабочие места, принадлежавшие когда-то коренным шведам. Особенно непривычно для моего глаза было наблюдать неказистого потомка латиноамериканских индейцев в форме капрала шведской армии или, наоборот, стройного гибкого выходца из индусской касты неприкасаемых за прилавком банка.