Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного
Шрифт:
Когда мы садились на вертолетную площадку, море можно было сравнить с густой свинцовой грозовой тучей, из которой должен был вот-вот политься ливневый дождь. В сочетании с неоттаявшими еще горными вершинами и склонами Кингсбэй просто поражал своей величавой, воистину королевской дикостью и покоем. Такого необжитого и жуткого до мурашек места я еще не видел — местность вокруг Баренцбурга или Лонгйербюена казалась мне обычным курортом.
Но потом из-за туч выглянуло солнце, все буквально преобразилось на глазах, засверкало миллионами солнечных лучиков, отражающихся на чистом снегу, и мы, оправившись от оцепенения, приступили к осмотру поселка.
Запомнилась лаборатория с аппаратурой, регистрирующая любое колебание земной коры в любом районе земного шара — как естественное землетрясение, так и подземные испытания ядерного оружия, а также аппаратная, регистрирующая загрязнения атмосферы. Чистый шпицбергенский воздух взят за эталон, поэтому все замеры воздуха в других частях света сравниваются с ним. По словам С.Н. Туна, наибольшее беспокойство для ученых представляли потоки воздуха из района Кольского полуострова, содержащие большой процент вредных грязных примесей.
До начала 60-х годов в Ню-Олесунде работали норвежские шахтеры и добывали там уголь, однако в связи со взрывом, унесшим с собой жизни полутора десятков людей, шахту закрыли.
Но поселок остался жить.
Вторую жизнь в него вдохнули норвежские ученые и администраторы. Административные и жилые здания были приспособлены под научные лаборатории. Шефство над научным центром взял Норвежский полярный институт. Условия работы и исследуемая среда оказались уникальные, и ученые из Англии, ФРГ, США, Японии и Франции образовали очередь на право проводить свои опыты и исследования в Ню-Олесунде. То, о чем в шутку когда-то мечтал великий комбинатор Остап Бендер — превратить глухую приволжскую деревеньку Васюки в Международный шахматный центр, — стало явью благодаря норвежскому практицизму и фантазии.
Помимо материальной выгоды — аренда жилого и научного пространства в Ню-Олесунде обходится иностранным ученым в копеечку, Полярный институт имеет от Центра приличный научный «навар», потому что непременным условием для работающих там иностранцев является их обязательство знакомить с результатами своих изысканий норвежскую сторону, а во-вторых, они должны в обязательном порядке разрабатывать темы, которые в качестве приоритетных предлагаются все тем же Полярным институтом.
Но недостатка в желающих, как ни странно, не было.
Во главе научного центра норвежцы «для порядка» поставили отставного адмирала, и он, как ходили слухи, превратил Ню-Олесунд в образцовую научную базу.
А в память о том, что Ню-Олесунд когда-то был шахтерским поселком, остался небольшой паровоз, который подвозил по местной узкоколейке уголь и другие грузы к причалу.
Наше внимание привлекают несколько уникальных памятников, наполовину находящихся под снегом: металлическая конструкция в виде восьми крестов, установленная в память о погибшей экспедиции Умберто Нобиле, и бюст Р. Амундсена, которого мы узнаем по характерной голове, возвышающейся над снегом, словно забытый футбольный мяч на белом поле. Сохранилась высокая мачта, к которой причаливали воздушные пузыри-гиганты «Италия» и «Норвегия». Сохранилась природа и атмосфера опасности, подкарауливающей человека за каждым углом.
…1 мая 1925 года Амундсен вместе с пятью своими земляками стартовал из Ню-Олесунда на двух гидросамолетах к Северному полюсу, но потерпел неудачу. Его считали уже
Ровно через год Р. Амундсен вернулся в Ню-Олесунд, чтобы повторить попытку долететь на самолете до Северного полюса, но на сей раз его опережает американский военный моряк Ричард Эвелин Берд. Американцу сопутствует удача: вместе со своим товарищем он достигает наконец земной «макушки» и благополучно возвращается на базу в Ню-Олесунд. Первым, кто поздравил американца, был Амундсен.
Пока газеты мира живо обсуждают достижение Бер-да, неутомимый Амундсен вместе с Нобиле завершает подготовку к своей воздушной экспедиции. Они поставили перед собой более заманчивую цель, чем американец Берд: если тот приземлился на полюсе на своем самолете, то они сделают через полюс беспосадочный перелет в Америку!
Но уже не на самолете, а на знаменитом дирижабле «Норье» («Норвегия»).
И добиваются своего!
Дух соперничества овладевает честолюбивыми авиаторами, моряками, полярниками и просто любителями приключений. Умберто Нобиле, подогреваемый дуче Муссолини, жаждущим присоединения к Италии новых земель, собирает новую экспедицию на дирижабле «Италия». Как известно, «Италия» достигнет Северного полюса, но экспедиция погибнет во льдах (подробности этой драматичной истории описаны в книге Нобиле «Красная палатка»). Мы же не будем отрываться слишком далеко от земли Нового Олесунда.
Впрочем, оторваться от нее не так уж и просто: через ставший рыхлым на солнце снег проваливаются ноги, да так глубоко, что вытащить их без посторонней помощи невозможно. На самой глубине снег чавкает накопившейся там талой водой. Весна берет свое и здесь!
Вот дом, в котором когда-то жил Р. Амундсен перед броском к полюсу. Сейчас он приспособлен под небольшую поликлинику. Гостиница «Северный полюс». Рядом находится почтовое отделение и радиостанция. Почта, естественно, закрыта, потому что воскресенье и Пасха, а жаль: где теперь и когда я достану оттиск штампа этого самого северного почтового отделения в мире? Почти все сотрудники консульства увлечены сбором этих оттисков. Особенно удачлив оказался Валера Каменсков, который разукрасил ими всю большую книгу-альбом «Под небом Арктики», выпущенную трестом «Арктикуголь» к своему пятидесятилетнему юбилею.
…В гости к польским зимовшикам мы попали тоже с помощью того же Е.М. Зингера. На сей раз путь лежал на восточное побережье острова Шпицберген. Поляки пригласили к себе ученых Норвегии и России на международный симпозиум, в котором мы, консульские работники, выступали в качестве туристов и заинтересованной общественности.
Поляки встретили нас со всем славянским гостеприимством. Пока ученые заседали на симпозиуме, сотрудник Вроцлавского института географии Януш Кида водил нас по станции, которая чисто композиционно состояла из двух ангаров, из которых один был приспособлен под жилье и лаборатории, а второй — под складские и хозяйственные помещения. Впечатление от экскурсии было самое положительное: понравились условия труда, питания, досуга и вообще обеспечения экспедиции, которая находилась в стороне от основных путей цивилизации в полном отрыве от крупных поселков.