Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— Можно.
— Точно?
— Да.
У Коллина отлегло от сердца.
— Тогда пошли домой. Сегодня ничего уже не сделаем. — Думаешь, это Ризефельт?
— Да. Скоро он где-нибудь объявится. Он не из тех, кто может долго сидеть в тени.
— Наверняка он вышел через двор.
— Возможно, но не точно. Не известно, все ли время старуха сторожила вход. Может, отлучилась в сортир.
— Возможно. Полагаешь, Густавсон сам использует информацию торговца игрушками?
— Нет, а если даже и попробует, то застрянет на высшей инстанции. Но это не имеет значения.
— Почему?
— Не знаю, может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что похитителям гарантирована полная безнаказанность.
— Об этом речи не было.
— Впрямую — нет, но я уверен, что так будет. Может, ты обратил внимание, как вымерла не только САПО, но и политическая полиция? Когда поймаем Ризефельта, лучше всего не вспоминать о Сундлине.
— Ты думаешь, тут есть что-то общее с Сундлином?
— Нет ни единого разумного довода так думать. Вот только…
— Интуиция.
— Да, но не всегда ей можно доверять.
— Это точно.
Зазвонил телефон. Коллин с огорченной миной поднял трубку.
— Коллин… — И поспешно прикрыл рукой микрофон. — Густавсон. Чего ты хочешь?
— Я видел в сводке, что тебе на шею повесили убийство.
— Да.
— И заметил, что девушку звали Инга Мари. А сегодня у меня был некий Густав Энберг с информацией по делу Сундлина, и речь шла о девушке по имени Инга Мари.
— Мы знаем.
— Что знаете?
— Историю с масками. Он говорил нам. Мы проверили. Ничего общего с Сундлином.
— Ты полагаешь? — протянул явно обрадованный Густавсон. Это хорошо. — Можем про нее забыть?
— Несомненно. А никого больше оповестить не следует?
— Нет, больше я никому не говорил. Просто не успел.
— Ну тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он обернулся к Бьерсону.
— Вот, легок на помине.
— Да уж…
Ян Ольсон пошел на станцию в Стуреби. Заняло это десять минут, поездка до центра — еще шестнадцать. На месте он был в два.
Он немного волновался. Нервное напряжение удалось снять порцией виски в вокзальном баре. Там толпились северяне, с тоской вспоминающие тишину своих заповедных лесов. Он слушал их, довольно ухмыляясь.
Поезд на Соллентуну отходил в 14.42 с пятнадцатой платформы. Время было, и в баре он просидел почти до половины третьего. Потом неспешно прогулялся по огромному залу Центрального вокзала. Там у фонтана собирались турки в новых элегантных костюмах, делясь опытом жизни в стране высоких жизненных стандартов.
Возле десятой платформы он спустился по лестнице на уровень ниже. Там в горячке метались пригородные пассажиры, скупая газеты, шоколад и пиво перед отъездом в Вэксио и Сундалл.
Билет стоил две кроны двадцать. Пришлось немного подождать, пока состав подали к перрону. Ольсон насчитал всего четыре вагона. И на перрон прошло лишь несколько десятков пассажиров.
Ольсон вошел в последний вагон. Обитые зеленой тканью скамьи оказались неудобными: не на что было опереться спиной. Ольсон съел яблоко и огляделся в поисках урны для мусора. Ничего не найдя, открыл окно и выбросил огрызок на пути.
Пассажиров было немного. В купе Ольсона — только пожилая пара. Муж предусмотрительно снял пепельно-серый пиджак и поискал вешалку, но железнодорожное ведомство о ней как-то не подумало. Вздохнув, он положил пиджак на полку.
Ольсон поставил сумку с деньгами между ногами. В коричневой сумке с молнией лежало полмиллиона крон в десятках, пятидесятках и сотнях. Сумку он получил от Сундлина перед самым отъездом. Расстегнул молнию и убедился, что она полна тщательно уложенных банкнот.
— Здесь точно полмиллиона?
— Ну конечно, — заверил Сундлин. — Ты же не подозреваешь, что я блефую в таком деле.
Ольсон сознательно не спешил с ответом.
— Конечно, нет,— наконец сказал он. — Я только хочу быть уверен, что все получится.
— Должно получиться. Я только не пойму, как мы получим информацию об освобождении заложниц.
— Придется подождать, — ответил Ольсон.
А теперь он сидел в поезде, в джинсах и выпущенной поверх рубашке. И без оружия.
Поезд подъезжал к Карлсбергу. Пожилая пара, сидевшая напротив Ольсона, обсуждала похищение.
— Наверняка обеих уже нет в живых, — вздохнула жена.
— Ты в самом деле так думаешь?
— Уверена. Эти леваки на все способны.
— Среди них есть и вполне порядочные люди, — возразил муж. — Ты же знаешь Хансена — он левый, а его ни в чем не упрекнешь.
— Я не о таких леваках говорю, — цыкнула жена. — Сам знаешь, о ком речь.
Солнце немилосердно било прямо в глаза. Ольсон огляделся в поисках занавесок, но и их, видимо, сочли ненужной роскошью. Пришлось взять сумку и перебраться на противоположную сторону.
— И с ними слишком мягко обращаются, — продолжала старуха.— Например, этот Форс. Убийца, а избегнет всякой кары.
— Для него вполне достаточным наказанием станет жизнь в Албании.
Поезд остановился на станции Ульриксдаль. По правую сторону видны были обветшалые трибуны ипподрома. В нескольких сотнях метров спокойно паслись лошади. По автостраде Е4 потоком текли машины.
Они доехали до Хеленалунд. К самой дороге спускались песчаные холмы. Повсюду цвел дикий люпин всех цветов радуги. Пожилая пара вышла, Ольсон остался один. «На следующей мне выходить», — подумал он.