Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— С удовольствием. Так что это за идея? — Жак широко улыбнулся.
Именно сотрудничество с Астой Арман сделало Юхану Юханссону имя. Как ни странно, сама она не умела ни шить, ни кроить, а рисовать — тем более, однако ее оригинальные идеи новых фасонов были неисчерпаемы, и немало своих идей она передала начинающему художнику, который виртуозно рисовал, но был слишком необразован и неуверен в себе, чтобы создать что-то свое. Теперь Жак стал художником-модельером, получал огромные доходы, но по-прежнему иногда работал с Астой и, похоже, не собирался забывать их дружбу.
Он тут же достал блокнот и карандаш, и по мере ее рассказа карандаш все быстрее летал по бумаге.
— Значит, так. Широкая юбка ниже колен с блестящим вышитым кантом. И к ней — кружевная блуза с узким рукавом и своеобразным рубашечным, но глубоко вырезанным воротником. По талии — легкий драпирующийся пояс с бантом спереди… Замечательный костюм для хозяйки дома на террасах Мальме в теплый летний вечер. Правда, в нашем климате теплых летних вечеров почти не бывает, а наша дорогая Вероника слишком широка в талии, чтобы твое творение смотрелось на ней должным образом, извини.
— Давай обойдемся без колкостей. Она умеет носить свои наряды, хотя несколько… несколько полновата.
Аста покосилась на Хенрика Турена, но тот был целиком поглощен другой сценой, судя по всему, разыгравшейся в тот момент в примерочной. Отдельные реплики долетали в салон. Крайнее нетерпение и недовольство выражались таким тоном, который сам по себе казался оскорблением.
— Нет-нет, милочка, все не так. Оно сидит на мне, как мешок… Если я плачу такие деньги, то, по крайней мере, могу требовать, чтобы платье выглядело как положено, а не как неизвестно что. Откуда мне знать, что не так. Вы, наверное, неправильно его скроили, и потом, по-моему…
Долетал один лишь голос — Вероники. Марии вообще не было слышно. Но когда она появилась в дверях, чтобы позвать Асту, лицо ее пылало, а светлые волосы растрепались.
— Эта тетка замучает ее до смерти, — возмущенно сообщила Би в комнате портних.
Все машинки остановились. Портнихи заохали.
— Бедная Мария!
— Она такая старательная!
— Такая милая девочка!
Эбба Экстрем, миловидная низенькая дама, с чуть тронутыми сединой волосами и образцово воспитанная, имела свой взгляд на эту проблему:
— Надеюсь, Би, ты не подслушивала?
— Разумеется, подслушивала.— Би заносчиво вскинула острый носик. — А иначе вообще никогда ничего не узнаешь. Сами виноваты, что не закрывают за собой двери. А вы что скажете, Гунборг? Знаете эту противную тетку?
— Еще бы, — угрюмо буркнула Гунборг Юнг. — Мало кто знает ее лучше меня. Настоящая ведьма. Не могу припомнить другого человека, которого бы я настолько не любила.
— Би! Би, ты здесь? Помоги застегнуть молнию.
Ивонна появилась в «Буду» — маленьком черном платье из креп-сатина. На красивых плечах лежали две узкие бретели. Черные волосы были зачесаны назад, глаза, подведенные голубыми тенями, казались неестественно большими.
— Здесь Ульф, — сказала она фру Гунборг, повернувшись спиной к Би. — Он не заходил поздороваться?
— Ульф? — изумленно переспросила фру Гунборг. — Что он здесь делает?
— Пришел с Жаком. Они ходят теперь в пажах у фру Турен.
Гунборг Юнг медленно поднялась из-за швейной машинки. Она казалась еще более породистой, когда выпрямилась и строго поджала губы.
— Ты врешь. Врешь потому… потому, что…
— Я не вру. И ничего не утверждаю. Только намекаю. — Она попятилась с насмешливым и одновременно чуть испуганным видом.— Намекаю, что твой милый мальчик Уффе — новая игрушка Вероники Турен.
Би застала фру Гунборг в комнате портних одну и спросила:
— Вы остаетесь? Уже половина шестого.
Седая голова фру Гунборг склонилась над вечерним платьем бордового шелка.
— Да, я обещала фру Арман отработать дополнительно несколько часов в неделю.
— Бедная! Сверхурочная работа в такой дивный вечер!
— Но ведь это еще и дополнительные деньги! А кто откажется от денег перед отпуском?
Би сменила халат на потертую замшевую куртку.
— Они там тоже и не думают уходить. Эта мерзкая тетка явно собирается здесь заночевать. Можешь передать им, что мой рабочий день окончен и я ухожу.
Гунборг Юнг уронила бордовую ткань на колени и, сдвинув очки на кончик носа, устремила взгляд дальнозорких глаз на открытую дверь в холл. Ульф снимал теперь комнату в городе, и они виделись не каждый день. Но сегодня она решила с ним поговорить.
Едва он появился в холле, как она строго окликнула:
— Ульф! Уффе!
— Мама! Привет!
— Зайди и закрой дверь.
— Зачем? Я тороплюсь.
— Нам надо поговорить.
Сын послушно зашел в комнату, огляделся с детским любопытством, вытянул пару ящиков с пуговицами и катушками ниток, потрогал деревянный манекен и спросил:
— Так о чем ты собиралась поговорить?
Можно ли было уловить черты сходства между матерью и сыном? Наверное, было что-то общее и в фигуре, и в чертах лица. Но если она выглядела удивительно породистой и утонченной, то он казался слабым и безвольным. Волосы у него были темные, глаза карие — в отличие от матери, у которой глаза были синие. Она внимательно оглядела сына, подумав, что тот все больше отдаляется от нее.
— Как ты познакомился с Вероникой Турен?
— Жак представил меня ей прошлой осенью на вечеринке. А что?
— Как близко ты с ней знаком?
— Как близко?… Слушай, что это за допрос? Я бывал у них дома на вечерах и приемах, а теперь они пригласили меня провести выходные у них в Мальме.
Несмотря на внешнюю строгость, мать всегда была безоружна перед ним, и он абсолютно не привык к ее советам и указаниям. Поэтому он недоуменно уставился на нее, когда она решительно заявила: