Скарабей
Шрифт:
Бросив биту, отпрыск Пономаря рухнул на колени, воя от ужаса. Сенсей проявив несвойственный ему гуманизм, отключил молодого потомственного бандита легким ударом биты по затылку. После чего, нагнувшись, он с размаху, всадил ее рукоятку в зад парню, прорвав спортивные штаны. Поднявшись, он пинком загнал массивную деревяшку глубоко в тело.
– Передавай папе привет - пробормотал Сенсей и, сделал ему ручкой.
Выйдя из угла, он вернулся на середину холла. Подойдя к неподвижному Вадику, Сенсей склонился над ним. Черты лица парня, несмотря на разбитое заплывшее лицо, заострились и осунулись.
Погладив его по щеке, он, глотая горькие слезы, прошептал:
– Прости меня старого дурака, сынок!
После этого Сенсей подошел к подножию мраморной лестницы и перенес оттуда тело Слона, положив его рядом с Вадиком. Потом он тяжело опустился на колени и сел на пятки, перед своими учениками так чтобы ему был видна входная дверь и стал ждать.
Ждать пришлось совсем недолго. В холле появились вооруженные автоматами незнакомые ему люди. Они совсем не походили на боевиков Пономаря. Следом за ними с явной опаской шли двое. Этих Сенсей хорошо знал. Это были даже не боевики, а 'торпеды', шестерки Пономаря. Сжав в руке арматуру, Сенсей пружинисто поднялся и бросился на них. Кодекс чести, которому он неуклонно следовал, требовал отмщения за гибель учеников, даже ценой собственной жизни. Но он недооценил противника. По крайней мере, одного из них.
Наголо стриженый незнакомый мужик с бородкой эспаньолкой, неожиданно проявив джентльменство, решительно отбросил свой автомат в сторону. Впрочем, на этом все его благородство и закончилось. Легко уйдя в сторону от тычкового удара арматурой, он вписал Сенсею ногой точно в промежность. Удар был настолько дурацкий и настолько подлый, что его применение во всех видах единоборств было под негласным запретом и считалось дурным тоном. Сенсей окинул противника взглядом полным презрения и осуждения, чтобы в следующее мгновение согнуться и рухнуть от нестерпимой боли, выронив при этом арматуру.
– Знаю, что нечестно, ты уж извини брат!
– пробормотал лысый бородач, нагибаясь и вырубая Сенсея хирургически точным ударом в челюсть.
– Чего ты с ним рукопашный бой затеял?
– недовольно спросил один из шестерок Пономаря.
– Достань нож и добей!
– Я не мясник!
– презрительно скривился бородатый, подбирая с пола свой автомат.
– Хочешь, добивай сам!
– А ну заткнитесь, вы оба!
– вдруг донеслось до спорящих, из дальнего угла холла.
– Вы лучше посмотрите, что этот извращенец учудил с младшим Пономарем!
Все сгрудились вокруг лежащего на животе отпрыском авторитета, у которого из зада торчала черная бита.
– Ни фига себе, крошка-енот получился!
– восхищенно присвистнул бородатый.
– А этот ваш Сенсей мужик с выдумкой, уважаю!
– Нет у енотика хвост полосатый, я сам в мультфильме видел, - покачал головой здоровенный парень, задумчиво почесав бритый затылок.
– А у этого черный, как у хорька.
– Даже не представляю, что Пономарь теперь сделает с ним, - нервно хохотнул не в меру накачанный коротышка со вставной челюстью.
– Это же надо, сына самого Пономаря отпетушить битой такого калибра! Это же на весь Ежовск позорище!
–
– нехорошо посмотрел на него один из шестерок Пономаря.
– Ясно дело, нет!
– испуганно пробормотал тот.
– Ну, вот видишь! А кто-то советовал мне, добей, добей!
– презрительно сплюнул бородатый.
– Мне почему-то кажется, что Пономарь захочет сам поквитаться с Сенсеем за сынулю. Так зачем же человека лишать удовольствия?
– 13 -
Древний Египет, Мемфис.
Сети ощутил, как по его щекам струятся горячие слезы. Не стыдясь своей слабости, он подошел к каменному алтарю, на котором, лежало тело Нефертау.
Движимый внезапным порывом сострадания Некра негромко сказал:
– Если бы ты, Фараон, не прервал ритуал, я бы вернул Нефертау к жизни.
– Тебе не удастся обмануть меня еще раз!
– вскричал разъяренный Сети, стремительно поворачиваясь к парасхиту.
– Мне нет нужды лгать! Моим излюбленным инструментом является острый парасхитский нож! Ложь - это излюбленный инструмент фараонов!
– гневно выкрикнул Некра.
– Перед лицом Осириса и его верного Анубиса, я говорю, что ты Фараон Сети Второй презренный вор! Ибо, ты трижды похитил у меня возлюбленную!
– Нефертау была твоей возлюбленной?
– в гневе вскричал Сети.
– Первый раз ты украл у меня Нефертау, когда силой, против воли, забрал ее во дворец и сделал царицей!
– гремел обличающий голос Некра по подземелью.
– Второй раз, ты украл ее у меня, когда довел ее до того, что она от отчаяния ушла из этой жизни! И в третий раз, ты украл ее у меня сегодня, когда я пытался вернуть ее обратно!
– Не всякая шлюха спутается с таким ничтожеством как парасхит!
– взревел Сети, подступая к Некра с обнаженным мечом.
– А это значит, что Нефертау воистину достойна звания царицы, царицы шлюх! После того, что я узнал, ей самое место в безымянной могиле! Но нет, мы сделаем еще лучше! Эй, стража, вытащите тело этой неблагодарной твари отсюда и бросьте в пустыню, на съедение шакалам! Теперь у нее не будет не только имени, но и могилы!
Смуглое лицо Некра побелело от ужаса. Он понял, что в запале, своими необдуманными речами нанес Нефертау непоправимый вред. Фараон собирался свершить воистину страшное. Потеря имени для египтянина было самым ужасным проклятием! Человек без имени переставал существовать, он как бы никогда и не жил. Отныне его душа была обречена скитаться в мире живых вечно, не находя себе дороги и успокоения в мире мертвых. Ибо для того чтобы предстать на страшном суде перед ибисоголовым Тотом ей нужно было назвать свое имя.
Некра лихорадочно соображал, как исправить положение. Сети собирался бросить дивное тело Нефертау на съедение диким зверям, словно издохшее вьючное животное или труп облезлой собаки! Имя Нефертау не будет выведено дивными иероглифами на бинтах ее мумии! Потому что мумии не будет. Тело его любимой разорвут на куски и растащат шакалы по всей Ливийской пустыне, которая отныне станет ее могилой! Мстительный жестокосердый Фараон обрекал несчастную душу Нефертау на вечное скитание по бренной земле!