Скаутский галстук
Шрифт:
— Тонет топор в воде, — возразил Виктор.
— Наш не тонет, — ответил мальчишка и сказал: — Дядю Степана и деда Никифора повесили. А Лидка в лесу пропала. Один я… Учитель мне говорил, чтоб смотрел внимательно, как наши объявятся ещё. А им трудно. В лесу сидят, осталось человек двадцать. Голодно и патронов нет совсем.
Я как-то не сразу допёр, что разговор уже идёт не о топорах. Но тут наш командир выдохнул, расслабился и сказал нам:
— С почином… Повезло нам, не пришлось искать погорельцев-то… Это Лёвка
— Меня тоже собирались, — Лёвка приподнял край своей рубахи и я увидел след большого ожога. — Да я в слёзы ударился, кричал, просил, они плюнули да и поверили. Поиздевались и отпустили… А Лидки тогда в селе не было.
— Не знаешь, кто ваших выдал? — спросил лейтенант. Мальчишка вздохнул:
— Егеря их выследили… ищейки… Тогда и отряд почти весь покрошили, и нас сожгли… Встречаться будете?
— Дальше пойдём, — покачал головой Виктор. — Учителю передай про то, что мы целы. И взрывчатка есть. А место то же, что раньше. Он знает.
— Хорошо, — мальчишка кивнул. — Каротинских можете не искать. В апреле ещё разогнали их, кого побили, кого поймали да расстреляли… Мухарев Василий Григорьевич — ещё зима не кончилась — на Белебелку ушёл… Где «Стрелки» не знаю. «Взрыв» вроде на месте. Ещё тут наши ходят, с Большой Земли. Мало, но с оружием у них хорошо. Нигде надолго не задерживаются. Вот и всё вроде… — он вздохнул, пожал плечами и неловко улыбнулся.
— Молодец, — сказал Виктор, кладя руку ему на спину. Мальчишка вдруг сказал тихонько:
— Страшно мне… Ой как страшно… Прогонят их наши?
— Прогонят, — сказал я. — Обязательно прогонят.
Лёвка посмотрел на меня с надеждой, потом снова заговорил:
— Иной раз гляну — люди они, или звери?.. В школе у нас прямо в классах отхожие места устроили… Как с фронта части проходили в тыл — страх… В лесу-то и спокойней…
— Победят наши, — уверенно сказал лейтенант. — И вы отстроитесь. И будет, как раньше…
— Нет, — вздохнул мальчишка и сказал по-взрослому: — Как раньше — уже не будет…
Когда мы уже собирались идти дальше, я хотел отдать мальчишкам банку консервов. Просто отдать. Но Виктор отрезал:
— Нельзя. Нам нужнее.
Что тут сказать? Он был прав, хотя это была злая правота. Я убрал банку обратно в противогазную сумку, и мы зашагали к пока что неведомому нам месту днёвки…
…На этот раз мы за… задневали, если так можно сказать, в старом блин-даже — это место знал Сашка. За кустами около него на поросшем травой холмике лежал плоский камень, на котором было нацарапано:
Трое бойцов Красной Армии
— Это я написал, — сказал Сашка, тронув камень носком сапога и снимая пилотку. — Я похоронил и я написал…
— Медальоны [30] не забрал? — спросил Витька, тоже снимая фуражку.
— Я не знал тогда про них, про медальоны…
— Ладно… — лейтенант кивнул. — Спите спокойно, товарищи. Мы за вас отомстим…
«Господи, — подумал я, — я знаю, Ты велел прощать, я верую в Тебя, я чту Твои заповеди… Прости меня, я повторю: мы отомстим за них, и за остальных — мы отомстим… Пусть на мне будет грех, но я не прощу всего, что видел тут, не брошу своих друзей, я буду мстить…»
30
Медальоном в Красной Армии называлась пластмассовая трубочка, в которую вкладывался листок бумаги с данными бойца. Медальон зашивался в специальный кармашек гимнастёрки.
Ребята ушли за кусты, а я перекрестился, глядя на могилу…
…Под вечер пошёл дождь, протекли остатки крыши, и мне вообразилось, что я всё ещё в другой сожжённой деревне, и всё, связанное с отрядом, мне приснилось. Открыв глаза, я увидел Юльку и долго не мог сообразить, кто это. По обваленным ступенькам бежали ручейки, штанина у меня промокла. К дождю примешивались ещё какие-то звуки, я моргал, зевал, а потом почти вскочил:
— Немцы!.. — я осекся и начал всех трясти по очереди: — Немцы, вставайте же…
— Не ори, — прошептал Витёк, — я не сплю уже. Тихо. Они на вырубке… Можешь в амбразуру глянуть.
Я осторожно подобрался к амбразуре. Немцы в самом деле разгуливали по вырубке. Вернее — как разгуливали? Видно было, что им мокро, тошно и очень не хочется тут находиться. Под дождём их чёрные клеёнчатые плащи отливали серебром в последнем дневном свете. Они грузили — сами, надо же — в кузов здоровенного «бюссинга» берёзовые хлысты.
— Дрова запасают, — сказал я и перевёл дух. — Блин, перепугался я…
— Какой блин? — сонно спросила Юлька.
— Присловье такое… — отозвался я. — Есть будем?
— Будем, — усмехнулся Виктор. — Поедим и пойдём. Нам ещё насчёт «Взрыва» и «Стрелков» нужно выяснить… да и с нашими с Большой Земли неплохо бы повидаться.
— Связь же есть, зачем их искать? — Сашка сел.
— Связь связью, а лишние контакты не помешают…
— Двое сюда идут, — Женька, тоже заглянувший в амбразуру, отшатнулся.
— Тихо, — Виктор достал финку. Мы рассосались по стенкам и замерли, тоже обнажив клинки.