Скайлар
Шрифт:
— У меня заседание.
— И эти твои заседания. — Пепп наклонился вперед, плечи его поникли, он зажал руки между коленями. — Марта Джейн, ты знаешь, как я отношусь к твоим походам на эти заседания.
— Разумеется, знаю.
— Я не отношу себя к противникам женского движения. Я понимаю, что некоторым женщинам, может, всем женщинам, нужна поддержка, — Пепп потер шею рукой. — Я еще не могу прийти в себя после того, как утром увидел тело девушки, которую забили насмерть. Мы предполагаем, что сделал это мужчина. Я думаю, защититься от него она не могла.
— Мэри Лу Саймс.
— Ты
Голос Марты Джейн набрал силу.
— Мэри Лу Саймс позволяла, нет, способствовала тому, что мужчины воспринимают женщину как красивую куколку, годную только для секса. Она позволяла эксплуатировать себя устроителям всех этих конкурсов красоты, у которых только одна цель — унизить всех девушек или женщин в округе, стране, мире.
У Пеппа скрутило желудок.
— Ты хочешь сказать, что эта юная девушка заслужила того, что с ней произошло?
— Ни одна женщина не заслуживает того, что творит с ней мужчина.
— Но у тебя получается, что Мэри Лу сама навлекла на себя…
— Есть ли разница между тем, что девушка выходит на подиум в купальнике, позволяя мужчинам смотреть на себя и сексуально возбуждаться, воспринимать ее как сексуальный объект, кусок мяса, и тем, что она находит смерть от рук мужчины? Есть ли разница между взглядом мужчины и его кулаками?
Спальня поплыла у Пеппа перед глазами.
— Да, — он мигнул. — Думаю, что есть, — он смотрел на свои руки. — Мы можем наслаждаться друг другом, не причиняя друг другу вреда. — Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — По крайней мере, я так думал, когда женился. — Руки его схватились за край кровати. — Не я сотворил этот мир, Марта Джейн. Не одни мужчины творили этот мир. Это факт, что есть мужчины, есть женщины и есть секс.
— И есть насилие.
Он кивнул.
— И есть насилие. Но появилось оно не по воле одних мужчин, я в этом уверен.
— Я опаздываю.
— Марта Джейн, я прошу тебя не ходить этим вечером на твое заседание.
С брифкейсом в руке она смотрела на него сверху вниз.
— Почему?
— Я не хочу обсуждать с тобой эти древние истины всю мою жизнь. На этих женских сборищах ты говоришь обо мне всякие гадости. И все, сказанное тобой, потом оборачивается против меня, ты это знаешь. Что-то, возможно, соответствует действительности. Иной раз я могу не так отреагировать, сказать не то слово. Но большая часть из сказанного тобой чистая ложь.
— Я не говорила ничего, кроме правды.
— Сколько лет я прошу тебя проявить хоть какой-то интерес к моей работе, разделить со мной мои заботы, поучаствовать в моей избирательной…
— Да. Ты пытался эксплуатировать меня.
— Пожалуйста, пойми, что мое жалованье — наш единственный источник дохода. Если ты не можешь работать со мной, пожалуйста, не работай против меня, для своего же блага. Ты должна понимать, что мои слова не лишены логики.
Марта Джейн покачала головой:
— Это манипулирование людьми. Сказано — мужчина приносит деньги в семью, а если ты не повинуешься мне, я не буду кормить тебя и не дам тебе крова над головой. Маленькая женщина, ты будешь стоять босой и беременной во дворе, а если посмеешь открыть рот и сказать хоть слово против меня, я прослежу, чтобы
— Марта Джейн…
— Вы уже столько столетий паразитируете на нас!
— Марта Джейн, если сегодня ты пойдешь на это заседание, пожалуйста, не возвращайся. Уходи навсегда.
— Ты занимаешься тем же, Пепп! Манипулируешь. Угрожаешь.
Саманта — студентка Дьюка, напомнил себе Пепп. Может, время развода удастся отодвинуть. Если нет, она сможет получить диплом и сама, использовав студенческий займ или как-то еще.
— Марта Джейн, я хочу с тобой развестись. Если тебе нужна независимость, пожалуйста, она твоя.
— Ни в коем разе, мистер. Так легко ты не соскочишь.
— Соскочу с чего?
Лицо Марты Джейн побледнело, в глазах вспыхнула ярость.
Пепп не мог вспомнить, видел ли он вообще в этих глазах что-то похожее на любовь к нему.
— Я больше не могу этого терпеть. Я далеко не идеал, я это знаю, но я делал все, что мог. И не могу поверить, что я заслуживаю такого наказания, — у него перехватило дыхание. — Марта Джейн, если ты не подашь на развод, на него подам я.
— Тебе бы подумать, прежде чем говорить, парень!
Пепп взглянул Марте Джейн в глаза.
— О чем ты?
— Ты очень уязвим.
— Уязвим?
— Ты — шериф округа. И хочешь переизбраться на следующий срок. Репутация важна для тебя.
— Я это знаю. И ты знаешь.
— Ты никогда со мной не разведешься. — Глаза Марты превратились в две ледышки. — Даже не попытаешься.
— Ты голоден?
Тэнди стояла на крыше тюрьмы и смотрела в щель. Освещала камеру лишь тусклая лампочка в коридоре.
Рядом с ней стоял Дуфус, в позе тяжелоатлета, подняв металлическую пластину-люк, расположенный вдоль решетки, отделяющей камеры от коридора, на высоту груди.
Скайлар вскарабкался по решетке. Схватился за край, подтянулся, перекинул правую ногу на крышу.
Днем тюрьма напоминала жаровню, ночью — духовку.
Даже в этот час тело Скайлара блестело от пота.
Его разбудило поскребывание по крыше. Затем лом просунулся между крышей и металлическим люком.
Послышались шепот и хихиканье.
Скайлар вскочил с вонючего матраца и задрал голову.
В соседней камере здоровяк тоже поднялся с койки.
В третьей Тони Даффи, регулярно попадавший в кутузку по субботам, а иногда и по вторникам, и четвергам, устал горланить «Вперед, солдаты-христиане» и уже два часа как спал.
Скайлар предположил, что сейчас около четырех утра. Спал он от силы час. Перед его мысленным взором вновь и вновь возникала Мэри Лу, в одиночестве выходящая из «Холлера».
— Дуфус, пожалуйста, не бросай крышку люка, — попросил Скайлар.
Дуфус что-то пробурчал.
Тэнди схватила Скайлара за бицепс, помогла ему встать на крыше тюрьмы.
— Хорошо, что они посадили тебя в угловую камеру, под люком. — Тэнди не отрывала глаз от лица Скайлара. — Я думаю, этим мы обязаны мистеру Блохе, Адаму Хэддему. В эту камеру он обычно определяет невиновных. Сюда же он посадил моего брата, когда тот врезал тому продавцу грузовиков. — Она перевела взгляд на живот Скайлара. — Ты голоден?