Сказ о рыбаке и рыбке желтой
Шрифт:
Скоро со стороны улицы дом Василия Пантелеевича украшал добротно отремонтированный, частью новый, штакетник. Калитка мягко ходила на петлях, не цепляя землю, запиралась на любовно прилаженный засов.
Удовлетворенно осматривая свое творение, Василий Пантелеевич, не найдя других ценителей, окликнул Полкана.
– Полкан, ну, как тебе? Каково, а?
Пес лениво окинул созданное творение. Усевшись на зад, закинул лапу. Лениво махнув ею пару раз пытаясь скребануть за ухом, глянул на хозяина, собиравшего инструмент. Василий Пантелеевич отложил инструмент, подошел к Полкану и старательно почесал его за обоими ушами.
Прибрав инструмент, направился
– Мать, ты, никак, пирогов напекла?
– Твои любимые, иди отведай, пока свежие, – сняв полотенце с пирога, украшавшего собою стол, ласково добавила, – уработался, поди.
Василий Пантелеевич чинно уселся за стол. Супруга, смахнув украдкой слезу умиления, плеснула в стопку сто граммов из старых запасов. Хозяин выпил для аппетита, крякнув удовлетворенно, отмахнул добрый кус пирога. Уже собравшись отправить его по назначению, вдруг поднялся. Выйдя во двор, отдал его потягивающему ноздрями ароматный воздух Полкану. Агафья Карповна даже возмутиться не успела.
5
Плотно заправившись поздним обедом, Василий Пантелеевич, было, уселся на свою любимую завалинку, как его окликнула Варвара. Соседка, склочная сухая старуха, звала из-за плетня. По твердому убеждению Василия Пантелеевича, она сжила со света своего мужа, и теперь искала новую жертву.
Варвара всегда находила повод для ссоры, о которой сама моментально забывала, тут же обращаясь за каким-нибудь делом. Либо увлекшись забывала о своей обиде, начинала перемалывать косточки персонажу, отстоящему от предмета данной ссоры. Кроме того, она считала своим долгом донести все обстоятельства инцидента сельчанам, обернув их безусловно в свою пользу. Попавшие в сети Варвары имел мало шансов, исчезнуть не выслушав ее. Наделенная упорством и самоотверженностью как истинно русская женщина, Варвара использовала эти качества по своему усмотрению. Готова была за слушателем лететь галопом со скоростью ахалтекинского жеребца, или вовсе его остановить. Шагнуть в горящую избу, лишь бы окончить свой рассказ. Сельчане свыкшиеся с особенностями Варвары, относились к ней, как явлению стихийного бедствия, которое надо пережить.
На лето к ней привозили внука – грозу кошек и другой живности. Малый отличался необузданным нравом избалованного ребенка, не знавшего ни в чем отказу. Варвара души не чаяла в своем внуке, всегда занимая его сторону в любой его шкоде. Маленький пройдоха, поняв свою силу, после любой проказы стремглав летел под защиту своей бабки. Народ, зная характер последней, предпочитал с ней не связываться, махнув рукой на ее внука твердо решив: «Потом сами намаетесь».
Особое удовольствие огольцу доставляло стрелять в Полкана из рогатки. Не раз пойманный с поличным за такой проказой, он отнекивался от своих деяний. Варвара же в его защиту ставила в укор миролюбивому псу, де он кидается на ребенка, и только плетень уберегает его и ее дом от бесчинств «бешенной» собаки. Даже выразила предположение, что ее внук таким способом защищается от притязаний свирепого пса. Полкан, верно поняв бесперспективность аргументов в свою защиту, решил не связываться. Завидев в огороде проказника, прятался за будку, или уходил под навес, где был недосягаем для него.
– Василий! Ты зачем моего внука подбил?
– Какого внука? – Недоумевал Василий Пантелеевич, подойдя к плетню. – Ты пошто понапраслину возводишь?
– Какого-какого? Вот этого. – Потянув за руку огольца одиннадцати лет от роду, представила его перед собой на обозрение. – Витенька, ну-ка, покажи глаз этому извергу рода человеческого.
Выдвинутый вперед за руку пострел, шмыгнув носом, убрал руку, прикрывающую глаз. Под левым глазом отливал багрово-синим свежий синяк. На шум подошла Агафья Карповна. Взбодренная ее присутствием Варвара начала.
– Я вас всех в полицию упеку. Это где видано, камнями в детей кидать! Я вам устрою Кузькину мать! Всех пересажаю! – Тряхнула за руку внука. – Витенька, ну рассказывай, чего молчишь? Рассказывай, как дело было. У-уу, ироды!
– Я в огороде игрался, – хлюпая носом, начал свою версию внук, – а этот возле будки развалился, – кивнув в сторону поднявшегося Полкана, обозначил персонаж своей трагедии, оголец, – я только посмотрел в его сторону, и тут мне камнем из-за забора прям в глаз… Знаете, как больно?
– А! Что я говорю! – Торжествующе воскликнула Варвара. – Ребенка, камнем… И как только рука на ребеночка поднялась! Я вам устрою! Я вам покажу, как детей бить …
В подтверждение своих слов Варвара, подняла свободную руку. Сжав костистый кулак, с развороту, поставленным ударом боксера, со всего маху засветила внуку под другой глаз. Внук удержался на ногах исключительно за счет левой руки своей бабки, приведшей его сюда на разборки. Сорванец, истошно завопив, выдернул свою руку из руки оторопевшей Варвары. Схватившись за глаз проказник, оглашая окрестности воплем, кинулся наутек в дом.
– Мама рОдная! Да, как же… – только и смогла сказать Варвара, кинувшись вслед. – Витенька! Родненький! Внучек мой! Кровинушка моя…– доносились причитания бабки, перебивающие вопли внука.
Василий Пантелеевич и Агафья Карповна, засвидетельствовавшие сцену, недоуменно уставились друг на друга.
– Чего это с ней? – спросила Агафья Карповна.
– Лютует Варвара. – потерев щеку подвел итог, Василий Пантелеевич.
6
Солнце, истомившись за день, клонилось к закату, отбрасывая длинные тени. Вечерело. Легкий ветерок начал заполнять воздух вечерней прохладой, неся луговой аромат, сдабривающий сельскую атмосферу, наполненную звуками домашней живности. Далеко за околицей раздался нарастающий стрекот инородным звуком, нарушающий сельскую симфонию.
– Тимоха, как часы, – отметил Василий Пантелеевич, – сено прет.
– Он-то прет. А с тобой козу и ту продали. – Кольнула супруга.
– Молока мало давала. – Махнул рукой дед.
– Сколько давала – все наше.
– Так ты ж сама причитала, бесово отродье, во двор выйти не дает, – оправдался Василий Пантелеевич, – кто грозился ее на мясо пустить?
– А кто виноват? Разве можно козу с собакой держать? Сколько говорила – сарайчик оборудовать? Так тебе – как о стенку горох. «Пущай с Полканом, у них вона любовь, он за ней присматривает. Никто козочку не тронет». А? – Припомнила слова Василия Пантелеевича. – Дурья башка, лишь бы ничего не делать! Вот она и выросла с Полканом, как собака.
– Ну, дак… – не найдя чего возразить, вставил, – сама же сказала – пойди, продай эту бодливую заразу, не то грозилась ее вилами заколоть.
– А ты и рад стараться. Только на те деньги, что ты за нее принес и козленочка не купишь. Все прожрал.
– Так это, не сезон. Потом кто ж за нее цену даст, коли она на всех, как собака кидается. Все знают, Тимоха, вон, вообще обещал ей рога с башкой отвернуть, ежели она еще Рябуху боднет.
– Брешешь, ты все, – не унималась Агафья Карповна, – приперся пьяный, так я еще неделю потом у тебя бутылки изымала…