Сказ о трех веселых девчонках

Безуглая Ирина

– Через день вы уже будете на Кипре, – уверенно сказал Керим. – А уж с Кипра, если захотите, можно на корабле доплыть до греческих или итальянских островов, до Сицилии, например. Хорошо, что визы отменили, главное, чтобы паспорта были в порядке, – закончил объяснение Керим и улыбнулся. Вслед за ним улыбнулись и все члены семейства. Убедившись, что у девчонок имелись новенькие паспорта, парень жестом показал, куда надо идти. Через боковую дверь, не сразу заметную незнакомцу, все вышли на улицу, с удивлением обнаружив, что там стемнело. Две машины стояли за баней на небольшой утоптанной площадке. Керим, его мать и три девчонки уместились в одной машине, остальные братья сели в другую, но покатили вместе. Ехать пришлось долго, а когда они, наконец, доехали и вошли в квартиру, подружки почувствовали, что жутко хотят спать.

Квартира была большая, со множеством комнат и просторной гостиной. Здесь жила вся семья, мать, четыре брата, одна незамужняя сестра и еще дедушка и две бабушки. Отца дома не было. «Он уехал на работу в Германию, давно уже», – коротко сказал Керим тоном, не допускающим дальнейших вопросов.

Пока им стелили на полу матрасы, мать приготовила чай с хлебом и сыром. Долго не рассиживались. Едва доев бутерброды, девчонки поспешили к своему «лежбищу» и заснули мгновенно.

Третий этап путешествия. Рыбацкие лодки

Все получилось так, как и объяснял им Керим, только прибыли они на Кипр намного позже ожидаемого. Оказалось, что все три турецких дяди занимались тем, что собирали и скупали улов у местных рыбаков, которые выходили в море на своих лодчонках еще до восхода солнца. Действие повторялось по всему маршруту. Каждый дядя, сначала первый, затем второй и третий подгребал к рыбакам, внимательно разглядывал содержимое сеток с утренним уловом, привычно торговался, а потом, поплевав на пальцы и сплюнув в море, не спеша отсчитывал лиры, вытащив их из плотного целлофанового пакета, платил и направлялся к берегу. После этого, каждый дядя делал остановки у небольших причалов, где их уже встречали повара ближайших рыбных ресторанов в ожидании свежего «товара». Пока шла торговля, девчонки выходили на берег хоть немного размять ноги, потому что им приходилось сидеть, тесно прижавшись на одной свободой скамейке, подтянув коленки к ушам, чтобы не задеть улов, еще шевелящийся, еще открывающий слабеющие жабры для последнего вздоха.

– Никогда в жизни больше не буду есть рыбу, – сказала Полина.

– А мясо? – иронически спросила Чепуха. – Там еще круче. Вот где триллер настоящий, когда скотину гонят на убой. Я видела один раз. С тех пор я решила стать вегетарианцем. Чуть позже, лет через пять-семь, а пока для роста и мозгов белок нужен. Мне так доктор посоветовал, когда в интернате диспансеризация тотальная была.

– Да ну вас, девчонки, перестаньте. Жизнь – это жизнь. Всегда кто-то кого-то ест. Пищевая цепочка. А червяков, скажи, не жалко, которых рыба хватает? Или большая рыба ест маленьких, а крупный и быстрый хищник догоняет и хватает менее проворных?

– Естественно, инстинкты, рефлексы, а мы люди самые хищные хищники, – подвела итог Чепуха. Все замолчали. – Ладно, релакс, сестры мои дорогие. Посмотрите на горы, сосны, море. Восстановите гармонию в душе. Эй, нас зовут, плывем дальше.

Оставался последний переход до желанной цели. У двоюродного дяди стамбульской семьи действительно был катерок, который казался на вид вполне добротным, а главное, намного шире, чем у его родственников.

– Ман нейм есть Хасан, – важно представился владелец судна, капитан и штурман в одном лице, как и другие «дяди». – Сидан, плиз, – пригласил он и подал руку каждой «леди». Девчонки вступили на деревянный настил катера, дядя завел мотор. Старенький движок недовольно фыркнул два-три раза, потом успокоился, заработал довольно ритмично, и судно помчалось от берега в открытое море. Светка вытащила свой блокнот и стала рисовать капитана. Рисовала и улыбалась, глядя на колоритную фигуру бывалого моремана.

Этот дядя, в отличие от первых двух молчунов, весь путь беспрерывно вел переговоры по мобильнику, который не отнимал от уха. Правил он штурвалом исключительно одной рукой, причем, левой. Очередной раз закончив очередной разговор, он отвел трубку в сторону и видимо, на привычной для него смеси языков при общении с иностранцами, сказал: «Майн систер говорит ю хорошо синг, петь кан. Ду. ит. Каман, айн-цвай, давай, трагуди, кантаре, шансон, петь. Катьюша – груша. Стесан Девчонки, как ни странно, вполне «стесан» этот закрученный языковый коктейль. Попса взяла гитару и запела последний московский хит, Чепуха и Смехота, как могли, подпевали. Дядя выслушал, пропустив два звонка, а потом сказал: «Окей, бат плиз Катьюша – груша». Девчонки послушно затянули уже без гитары «расцветали яблони и груши…». Дядя заулыбался, принял роль бэк-вокалиста и забулькал, подпевая, покручивая бедрами и животом. Получился вполне фольклорный ансамбль. Но тут раздались с секундными интервалами три коротких звонка, потом еще три с сигналом как у пожарной машины. Очевидно, это означало звуковое предупреждение о какой-то опасности. Реакция дяди была мгновенной. Он перестал петь и двигать животом, ухватился за руль обеими руками, с силой крутанул его и направил катер к бухте. Влетев на полной скорости к причалу, он выключил мотор, взялся за весла и, осторожно лавируя между другими судами, тихо втянул свой катерок к берегу, скрывшись за большой трехмачтовой яхтой. Обернувшись к пассажиркам, вытаращив черные глаза, вращая усами, прохрипел: «Доннер ветэр, черт бери, полицай. Денжа, опасно, вит, вит. Полицай, андустенд?» Еще бы не понять. Полиция на всех языках полиция. Девчонки метнулись в указанном направлении, забились под деревянную лавку на корме, а дядя закрыл вид спереди ящиками и ведрами. «Чепуха, прорвемся», – успела выдохнуть на волю из-под тесного убежища Шура, хотела еще что-то прибавить, но замолчала. Она услышала, как по палубе ходит уже не одна пара ног, а несколько. Голос дяди сделался тихим, говорил он с заискивающей робкой интонацией, и его легко заглушал другой, властный и громкий. На Светку совсем некстати напал смех, видимо, от нервного стресса. Пришлось Чепухе кое-как стянуть со своей шеи тонкий шарфик и сделать кляп для подруги, заткнув смеющийся рот. Смехота уткнула лицо в коленки, но сидящие по обе стороны от нее подружки едва сдерживались, получая волны смеховой вибрации. Плечи Светки

подрагивали. Она продолжала бесшумно смеяться даже с кляпом во рту! Наконец, шаги и чужие голоса затихли, но нелегальные пассажиры не решались выйти из своего укрытия. Они терпеливо ждали, пока придет дядя. А тот и не спешил, кажется. Но вот мотор затарахтел, запахло горючим, потом послышался ровный гул исправно работающего двигателя. Стало понятно, что они на свободе. Действительно, дядя отодвинул ящики и ведра, улыбнулся и сказал: «Каман, товарищ, айн-цвай, нет полицай». Довольный своей шуткой, дядя хмыкнул. «Зря он это сделал», – промелькнуло в голове у Чепухи, которая опасалась, как бы этот смешок не спровоцировал смеховой «разряд» подруги. Опасения были не напрасны. От долго удержания, Смехота разразилась таким смехом, что ее подруги и турок-капитан захохотали в полный голос, перекрывая рокот мотора, гул ветра, шум вспенившихся волн. Дяде звонили, но он не прикладывал телефон к уху. Он уже не вел катер даже одной рукой, потому что обеими руками держался за свой большой живот, который прыгал верх-вниз, трясся от могучего смеха своего обладателя. Полина – Попса, которая, в отличие от Чепухи, впервые во всю мощь увидела способности Смехоты, была в восторге. Наслаждаясь свободой, подставляя смеющееся лицо морскому ветру и соленым брызгам, Полина кричала сквозь смех: «Ой, мамочки, я так с детства не смеялась. Ой, как здорово, вот это компания!». А Чепуха схватила пустующий штурвал и крутанула им туда – сюда. Именно этот жест привел в чувство дядю – капитана. Смех его враз прекратился. Он легко, несмотря на тяжелый вес, подлетел к штурвалу, оттолкнул, не очень заботясь о вежливости, молодую леди и вернул руль в нужное направление, сказав что-то грубо и резко на своем родном языке. Смысл высказывания был ясен без перевода. Внимательно и серьезно выслушав турецкие ругательства, Шура подошла к капитану, слегка дотронулась до его руки, лежащей на штурвале, и тихо произнесла: «Кэп, не парься, все чепуха в этом мире. Главное свобода. Андустенд?». К всеобщему удивлению, дядя совершенно правильно откликнулся: «Натюрлих андустенд. Нау из тайм хавать». И неожиданно проспрягал: «Ай нид, ю нид, ши нид, эврибоди нид хав ланч. Андустенд? Брать там. Майн вуман дид ит». Насчет «хавать ланч» девчонки были совсем не против, и восприняли грамматические экзерсисы дяди с большой радостью. В указанном капитаном месте они нашли корзинку, где заботливой рукой дядиной жены были положены лепешки, кусок сыра, жареный цыпленок, помидоры, зелень и огурцы. Рядом стоял большой термос с чаем. Чепуха разделила на четыре равные доли всю снедь, потом, подумав, добавила к одной порции понемногу от трех других. Девчонки не стали возражать – дяде надо больше. Он – капитан, мужчина, работает весь день.

Поев, они забрались под узкие скамеечки, размещенные по бортам катера, спрятались, как им посоветовал капитан, от морской полиции, которая могла появиться в любую минуту. Наступил вечер, ночь и они заснули, а проснулись, когда уже рассветало, и катер тихо подплывал, правильнее сказать, как принято у моряков, подходил к берегам острова Кипр, к его северной части, той, которая до сих пор считается турецкой территорией.

Закрепив швартовы, дядя сошел на берег, за ним три русские девчонки – путешественницы. На берегу дядю ждал его очередной родственник. Они обнялись и даже расцеловали друг друга в щеки. Потом отошли в сторону, немного и быстро поговорили, после чего дядя получил от собеседника какой-то увесистый сверток, вернулся к девчонкам, буркнул поспешно «гудбай янг леди», махнул на прощанье рукой и привычно легко вспрыгнул в свой катер. Девчонки потоптались на месте, ожидая, пока турок с Кипра поможет им перейти на греческую территорию. Но он только показал направление и объяснил на вполне приличном английском языке, что они не заблудятся, так как другой дороги на греческую землю Кипра просто нет. Сказав это, он изобразил дружескую улыбку и, не оглядываясь, пошел к хибаре, стоящей на самом берегу.

Приключения на Кипре

Девчонки двинулись в указанном направлении и через полчаса были уже в другой стране, в другом государстве. Это они поняли сразу, потому что из открывшихся кафе и баров, из приемников проезжающих машин и еще откуда-то, возможно просто с голубого неба, доносились грустные и прекрасные греческие мелодии и песни.

– Я обязательно выучу несколько здешних хитов, – тут же объявила Полина. – Надо только узнать, кто тут самый крутой и модный сейчас исполнитель.

– Узнаем, только хорошо бы сначала поесть, – протянула Светка, – и найти крышу над головой.

– Да чепуха все это, думать-придумывать заранее, встряла Чепуха, готовая, как всегда высказать свое особое мнение. Я уверена, что нам просто повезет, а поесть прямо сейчас у нас пока денег хватит. Давайте, вон в том садике сядем, пересчитаем наши манюшки, пойдем в ближайшую таверну, а там видно будет.

Девчонки не возражали. Они шли по узким улочкам, куда выходили садики уютных белых домов, стояли ряды танхаусов и виднелись балконы роскошных вилл, увитые виноградом, ограды с переплетающимися ветками пунцовых роз, сиреневых цикламенов, а у калиток росли пышные кусты бугенвиля.

Девчонки рассматривали дома, гостиницы, расположившиеся одна за другой, вдыхали запахи свежезаваренного кофе, аромат булочек с корицей, чуть горьковатые запахи цветущего миндаля, апельсиновых деревьев, цветов и пряных трав. Потом они уселись на садовую скамейку, стоявшую в тени кустов с большими ярко-желтыми цветами и засмеялись от переполнявшей их радости. Начинался новый замечательный день их путешествия. Роль казначея окончательно утвердилась за Чепухой. Ей отдали всю наличку.

– Ого, – присвистнула она, пересчитав деньги. – В местной валюте у нас почти двести тугриков. Живем, сестры мои, я разрешаю вам съесть по большому пирогу с сыром, заказать по стакану кока-колы и выпить кофе с молоком.