Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде
Шрифт:
– У нас же тут не гладиаторские бои, господа – никакого оружия не нужно! – попыталась демилитаризовать будущие игры Лесистратова.
– А было бы неплохо, как Ретиарий против Секутора в древнем Риме – ну там один с трезубцем и сетью, а другой с мечом и щитом, – внезапно обрадовался граф Михайло.
– Мы есть государев и щит и меч и других тут ему не нужно! Хотя конечно пускай тренируются метко стрелять, только не из пушек по воробьям, – разрешила Лиза.
Платову весьма понравилась идея про бег в полном вооружении, причем он тут же предложил бегать с мушкетонами и в кирасах, а также и с походным ранцем, набитом
Знаменитый древний стадион Олимпии располагался близь алтаря Зевса и был окружен искусственными насыпями и естественными холмами, на которых размещались сидевшие зрители, коих насчитывалось десятки тысяч и это был еще не рекорд. По его прямоугольному пространству были сделаны земляные дорожки для бегунов, на каменной трибуне имелись места и для судей с организаторам и копируя следовало ничего не забыть. Женщин не допускали – кроме одной жрицы богини Деметры, да и та смотрела издали, от алтаря. В резервуары для воды полагалось приносить всякие бронзовые дары. На гипподроме же выступал сам римский император Нерон, как указывал древний грек Павсаний. В общем было на кого равняться и кому подражать.
– Поиск места – это важнейшее дело, господа! Давайте облетим всю Тавриду на воздушном шаре? – предложил граф Г. высокому ай-лимпийскому собранию.
– Ну вот еще выдумали! Вы расшибетесь, ваше сиятельство, и такая потеря будет совершенно непереносима. Нет, лучше путешествовать верхом или пешком, с ночевками под звездным небом, – отозвалась Лиза в романтическом ключе, однако граф тут ее не поддержал так как слишком уж утомился от долгого путешествия с Петербурга до Тавриды.
– Карту разложим – все увидим! Города и веси, все четко отражено картографами и внесено в реестры, – зычно пояснил Платов и для верности прихлопнул по разложенной карте кулаком.
Впрочем в Таврической губернии имелось столько прекрасных першпектив и самых чудных видов что поиск нужного места не представлял никаких затруднений. Близь Севастополя, ранее бывшего греческим Херсонесом, а теперь переименованного императором Павлом I-м в Ахтиар, находилось множество бухт с удобными склонами, и можно было к тому же посмотреть на строй военных кораблей для разнообразия впечатлений.
С другой же стороны полуострова, на западе привлекали окрестности деревушки Ялты, и в частности знаменитая гора Аю-Даг, или же Медведь-гора, покрытая дубовыми и сосновыми лесами. Впрочем местные татары ее еще называли «Большой крепостью», но уже тогда считалось что для русского солдата все проходимо и нет таких крепостей которые не могли бы взять наши люди ежели этого требуют интересы отечества.
– Нам еще надобно составить подробный реестр всех соревнований, обдумать церемонию их торжественного открытия, построить для атлетов какое-либо удобное для жилья поселение, вроде деревни и раздобыть олимпийский огонь! – заявила Лесистратова безапелляционно.
– Откуда ж мы возьмем такой огонь? Я огнивом чиркну – не хуже греческого будет! – молвил Платов уверенно.
– Нет уж, Матвей Иваныч, здесь жульничать негоже, надобен настоящий, – Лиза задумалась. – Тут недалеко в Греции на горе Олимп этого огня полным-полно…
Все тоже призадумались, проблема показалась весьма важной и неординарной. В то время всевозможные символы были еще в ходу и начинать игры без божественного огня то есть как бы знамения с небес, знака сверху, представлялось неприемлемым, раз уж так было положено древними греческими традициями.
Правда графу стало казаться что у этих греков было как-то уж слишком много традиций и нельзя следовать безапелляционно всем сразу, но Лесистратова объяснила ему что если не делать все как следует быть, то не стоило и начинать. Платов же говорил что во всем надобно следовать уставу, если уж не выходит по уму.
– А может Морозявкина послать на Олимп? Спросить, огоньку мол не найдется? Вольдемар, хочешь стать Прометеем? – поинтересовался граф Г. у приятеля.
– А что? Там прямо во дворе этот огонек или нужно за забор сигать? А богов-караульных много? – Морозявкин всерьез заинтересовался новым делом.
– Никуда сигать не придется. Воровать вообще нехорошо – могут поймать! Нет, надобно по-другому. Я тут обнаружила старинный ритуал. Там жрицы у храма Геры зажигают… – пояснила ему Лиза.
– Жрицы отжигают? А они симпатичные?
– Ах, вы опять об одном! Ну если вам угодно, то даже очень, все в белых хитонах, с открытыми руками. С помощью особого зеркала они собирают солнечные лучи. Все такие стройные, очаровательные, как ангелицы…
Морозявкин некоторое время помечтал о жрицах, и предстоящее путешествие даже перестало его пугать. Граф хотел было присоединиться к мечтаниям, но Лиза как-то ловко подпихнула его острым локтем чтобы он не отвлекался, потому что предстояло много трудов и мечтать было пока что не время и не место.
Ритуал, упомянутый Лесистратовой, действительно был весьма своеобразен. В храме Геры подобающе одетая жрица используя параболическое зеркало, фокусировавшее благодатные лучи Солнца, зажигала факел. Затем драгоценный огонь транспортировали в особом горшке, или же священной урне на античный стадион, и начиналась эстафета с огоньком.
Если же вдруг день открытия случался дождливым, то и тут имелся вариант – запалить от огня, зажженного запасливыми жрицами в погожий день еще до церемонии. Делалось все это во имя подвига Прометея, который жестоко поплатился за похищение у богов огня, но зато вошел в Историю. Утверждали даже что именно ему, насмехаясь, боги говорили: «Ты еще молодой – у тебя вся печень впереди», намекая что орел-палач будет ее клевать и клевать.
Таким образом подвиги начинались еще до начала собственно спортивно-богатырской части, и перед тем как показать силушку и удаль молодецкую следовало проявить еще расторопность коммерческую, подобно быстроногому богу Гермесу, покровителю послов и путников, который кроме торговли занимался еще и мелким плутовством и воровством.
– Ну словом, я уже собираюсь… Нам, огненосцам, собраться – только подпоясаться! – Морозявкин, будучи пироманом в душе, немедля вытащил откуда-то из-за пазухи кусок пакли и намотал его на длинную палку, выдернутую из ближайшего плетня.