«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

Бузько Елена Александровна

О. Парфений признавался, что над «Сказанием» он работал, исполняя послушание, казавшееся ему «выше сил». Утешением для начинающего писателя было участие в его судьбе епископа Афанасия, который по отношению к Парфению сменил гнев на милость, но одновременно «совершенно напал» на него: «Пиши свое путешествие, да и только» [7] . Искус о. Парфения в это время был особенно тяжел: он проживал в чуждом ему Томске, почти постоянно плача по афонскому безмолвию, терпя напрасную клевету и чиновничий произвол. Переживания инока усугубило известие о кончине любимых родителей.

7

Там же. С. 127.

Наставничество епископа Афанасия, видимо, было необходимо Парфению, как и настойчивость владыки, по воле которого создавалось «Сказание». Работа над книгой виделась Парфению непосильной для него ношей, однако он приступил к труду. «Книги своего путешествия» инок писал с «большою скорбию, ночь читал псалтирь, сорокоусты за упокой, и на эти деньги покупал бумагу, свечи, чернила и перья, и одежду, и восковые свещи, и ладан,

а владыка ничего не давал». О. Парфений вспоминал: «Когда я окончил и переплел сам, и принес владыке, он принял очень приятно и вынес мне денег 20 руб. серебром. Я говорю ему: «На что же ты мне теперь даешь денег, когда они уже не нужны; ты бы тогда давал, когда я писал книги, тогда они точно были нужны». Он, улыбаясь, сказал: «Я дожидал, что отец Парфений не попросит ли денег, и этим тебя искушал, однако ты все-таки меня пересилил» <…> Прочитав мои путешествия, заставил еще переписать набело. Я еще сидел год переписывал, но с небольшой прибавкой; а владыка как начал мне выписывать книг, только успевай благодарить; начал давать денег на бумагу…» [8] .

8

Автобиография монаха Парфения… С. 132–133.

Парфений работал по благословению архиерея, «понуждая» (именно это слово он употребляет в сопроводительной заметке к «Сказанию») себя к труду «не ради чести или тщеславия, или суетной хвалы мира сего, но ради чести и славы святаго имени Господа» [9] . Автор создавал текст отнюдь не заботясь ни о «красотах слога» в светско-литературном понимании, ни о том, какое впечатление «Сказание» произведет на публику: «Может быть, некоторым мое описание покажется и невместительно: но аз о том не разжизаюся; пусть кто как знает, тако и рассуждает» (I, 17). Тот факт, что о. Парфений создавал текст помимо своей воли, подтверждает уникальность его книги как литературного явления. В «Сказании» отсутствовала та сознательная поэтизация странствия, которая отличала сочинения профессиональных литераторов, запечатлевших свое паломничество в Святую Землю.

9

Инок Парфений (Агеев). Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле: В 2 т. Т. I. С. 16. Далее ссылки на это издание даются с указанием тома, римскими цифрами, и страницы в тексте.

Своим выходом в свет «Сказание» во многом обязано митрополиту Филарету. Из переписки святителя видно, с какими трудностями сочинение Парфения проходило цензурную правку [10] . Исправления касались главным образом церковнославянского строя речи автора. Митрополит очень опасался, что «книга может увязнуть», и со своей стороны сделал все, чтобы она вышла в свет с минимальной правкой цензуры, сохраняя «своеобразную речь» Парфения.

Еще до выхода второго издания «Сказания» в «Москвитянине» 1855 г. появилось «Замечание о книге о. Парфения». Автор «Замечания» остался неизвестным, но редактор журнала М. П. Погодин в примечаниях к заметке предостерегал Парфения от каких-либо языковых изменений во втором издании «Сказания» и просил автора печатать книгу «со всеми ее особенностями». Считая книгу «украшением народной русской словесности (не говоря о великой ее многообразной пользе)», М. П. Погодин особенно беспокоился о том, что особый стиль Парфения [11] окажется искаженным.

10

См.: Письма митрополита Филарета Московского к наместнику Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандриту Антонию (Медведеву). М., 1883. Ч. 3. С. 298–313.

11

[Б. п.] Замечание о книге о. Парфения // Москвитя нин. 1855. № 23–24. С. 2 9 7.

Опасения «Москвитянина» были не беспочвенны и подтвердились в 1856 г. Второе издание «Сказания» отличалось от предыдущего заменой многих старославянских форм, стилистической правкой, отсутствием некоторых самобытных фрагментов, например, рассказа о горном змее, и прочими сокращениями текста. Особенно сетовал по поводу изменений в переизданной книге Парфения Н. П. Гиляров-Платонов, по его мнению, в новом виде сочинение теряло «тот вид совершеннейшей искренности», который высоко ценился в самых разных читательских кругах.

Цельная картина мира, созданная автором «Сказания», принимала черты яркого художественного образа и обеспечивала книге читательский интерес. Однако феномен читательского успеха книги до сего дня остается не до конца проясненным.

Следует признать, что сам текст «Сказания» до 2008 г., когда книга была переиздана, для читателя оставался труднодоступным, а краткие сведения о «Сказании», как и о его авторе, до недавнего времени можно было найти лишь в справочных статьях и комментариях к текстам М. Е. Салтыкова-Щедрина и А. А. Григорьева. Вопрос о влиянии Парфения на произведения Ф. М. Достоевского был поставлен в работах Р. В. Плетнева, И. Д. Якубович и С. И. Фуделя. Как самостоятельный духовный писатель Парфений был представлен впервые в статье С. В. Шешуновой [12] . Однако здесь информация о «Сказании» была ограничена форматом справочного биографического издания, кроме того, текст статьи содержал некоторые библиографические неточности. В целом сочинение Парфения так и не получило полноценного литературоведческого осмысления.

12

См.: Шешунова С. В. Парфений. Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь / Гл. ред. П. А. Николаев. Т. 4. М., 1999. С. 536–537.

За последнее десятилетие

ситуация изменилась. Тема христианского Востока, его взаимоотношения с Россией оказалась в центре внимания деятельности издательства «Индрик», благодаря которому перед современным читателем открылся мир выдающихся произведений паломнической литературы, среди которых книги А. Н. Муравьева, А. С. Норова, К. М. Базили, В. Г. Григоровича-Барского и другие. К проходившей в Москве конференции (июнь 2009 г.), посвященной 130-летию со дня смерти схиигумена Парфения, издательством были опубликованы: фрагмент странствований автора «Сказания» по европейской Турции и Греции, тексты «Вторичного странствия», «Автобиография» Парфения. Исследовательские статьи, представленные издателем как «Приложения» к сочинениям Парфения [13] , поддержали идею всестороннего изучения творчества духовного писателя. Однако еще ранее, в 2005 г., «Сказанию» было посвящено специальное исследование, в котором произведение Парфения рассматривалось в историко-литературном контексте [14] . Интерес к наследию Парфения, обозначившийся в русском религиозном и культурном сознании в последние годы, побудил автора настоящего труда к раздумьям о литературной судьбе книги Парфения, о роли этого произведения в истории русской культуры. Историко-литературное изучение «Сказания» позволяет объяснить особенности его восприятия современниками, раскрыть феномен читательского успеха книги Парфения. Контекстуальный подход к «Сказанию» для автора исследования оказался наиболее приемлемым и интересным, поскольку позволил внести важные уточнения в мировоззренческие характеристики крупнейших русских писателей, в частности, освободить их от модернизации в атеистическом духе, проведенной в советский период.

13

См. выше.

14

Бузько Е. А. «Сказание» инока Парфения в литературном контексте 1820–1870 гг. Автореф. дисс… канд. филол. наук. Тверь, 2005; Бузько Е. А. «Сказание» инока Парфения в полемике М. Е. Салтыкова-Щедрина и А. А. Григорьева // М. Е. Салтыков-Щедрин: жизнь и творчество: Материалы конференции. Углич, 2000. С. 19–21; Бузько Е. А. К вопросу об источниках сцены у юродивого в романе Ф. М. Достоевского «Бесы» // Историко-литературный сборник / Ред. — сост. А. Ю. Сорочан, М. В. Строганов. Тверь, 2002. Выпуск 2. С. 118–123; Бузько Е. А. «Сказание <…> инока Парфения» в восприятии Салтыкова-Щедрина // Щедринский сборник / Научный ред. Е. Н. Строганова. Тверь, 2003. Выпуск 2. С. 128–139.

Следует заметить, что повествовательную манеру автора «Сказания» довольно трудно согласовать с нормами современного русского языка и адаптировать к сегодняшнему читателю. Помимо этого, текст Парфения в настоящее время нуждается в сопроводительном научно-справочном аппарате. Нельзя не посетовать, что в существующем современном издании «Сказания» текстологическая работа была проведена недостаточно. Это привело во многом к утрате индивидуального авторского почерка. С нашей точки зрения, упомянутое издание «Сказания» нельзя назвать удачным еще и потому, что авторский текст не был оснащен историческим и богословским комментариями, столь необходимыми в издании книги, созданной в первой половине XIX в. Поскольку «Сказание» не переиздавалось с 1856 г., новое издание, несомненно, восполнило огромный пробел, сделав книгу Парфения доступной для широкого читателя. Принимая это во внимание, текст в настоящем исследовании цитируется по современному изданию.

В цитатах сохраняются орфография, пунктуация и курсив авторов. В угловых скобках даны пояснения и сокращения автора исследования.

2

О «Сказании» как о литературном явлении

Текст Парфения по всем признакам относится к церковной литературе: в основе произведения лежит утверждение истины православия, автор книги принадлежит к духовному сословию, будучи афонским монахом, схимником. Наконец, повествование о. Парфения отличается цельностью мировоззрения, основывается на Священном Писании, предании и святоотеческой традиции. В немалой степени «Сказание» направлено на обличение заблуждений старообрядцев, к которым некогда принадлежал сам автор.

Церковные сочинения подобного рода обычно не удостаивались внимания светской литерату рной общественности. Но со «Сказанием» все было иначе. Восприятие читателями книги Парфения, равно как и ее нравственное значение, запечатлел Ап. Григорьев: «Вся серьезно читающая Русь, от мала до велика — прочла ее, эту гениально-талантливую и вместе простую книгу — немало, может быть, нравственных переворотов, но уж во всяком случае немало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни» [15] . По словам критика, книга произвела неотразимое обаяние на людей, «которых уже никак нельзя заподозрить в аскетических наклонностях». К числу последних принадлежал А. В. Дружинин, написавший в письме к И. С. Тургеневу 19 сентября 1858 г. о книге афонского инока следующие строки: «И относительно языка, всякому русскому читателю стоит изучать Парфения; уж одно то выше всякой оценки, что этот человек в жизнь свою ничего не читал литературного, о красоте слога понятия не имеет и часть жизни провел с людьми, считающими молчание за подвиг, а всякое лишнее слово чуть не за преступление» [16] . Строки Дружинина нуждаются в серьезных уточнениях.

15

Григорьев А. А. Парадоксы органической критик и // Он же. Эстетика и критика / Под ред. А. И. Журавлевой. М., 1980. С. 150.

16

Тургенев и круг «Современника»: Неизданные материалы. 1847–1861 годы. М.; Л., 1930. С. 217–218.