Сказание о пятнадцати гетманах
Шрифт:
Это была депутация простого народа, показывавшая московскому правительству, что простонародье хочет не того, что старшины. Она жаловалась на старшин, что им не дают ловить рыбу, держать вино, берут поборы и наживаются сами, а простым не дают жалованья. Доносили на Выговского, что он сносится с поляками, с ханом, со шведским королем. Запорожцы настаивали, что гетман избран неправильно – без участия запорожцев, что «он сам не запорожец, а поляк, и жена у него шляхтянка; что хоть Хмельницкий и сделал его писарем, но ни он, ни жена его не хотят добра Запорожью; что раде следует быть на Запорожье, или, по крайней мере, в Лубнах» В
Тем временем на самом Запорожье нарастали антигетмановские настроения. Все чаще раздавались призывы к выступлению против знатных и богатых реестровых казаков и старшины. Об этом вскоре стало известно и гетману.
– Этой голоте пора показать ее место, – говорил Выговский, собрав генеральную старшину, – запорожским гультяям только дай волю! Первым делом надо выслать заставы и перехватить всех посланцев с Сечи в Москву. Всем торговцам запретить торговать с Низом, возить туда продовольствие, свинец, порох. А сам я поведу полки на Запорожье и разгоню эту голытьбу.
Но на всякий случай гетман отправил послание к боярину Морозову с просьбой ходатайствовать перед царем, чтобы тот не верил проискам его врагов и просил задержать посланцев Сечи. «Пусть бы государь, – писал он, – покарал их по своему премудрому разуму; они, своевольники, только о суетной своей воле помышляют, а не радеют о вере и о прислуге его царскому величеству; нет у них ни жен, ни детей, ни пожитков, ни добычи, – только на чужое добро дерзают, чтоб есть им, да пить, да в карты играть, да всякие бесчинства Богу и людям чинить; а мы за веру православную и за достоинство государя, при женах, детях и маетностях наших, всегда умирать готовы».
Со своей стороны и Барабаш, опасаясь возмездия, послал Выговскому письмо, уверяя, что сам он предан гетману, а сечевиков смущают пришельцы с Левобережья: «Те, которые поднимали бунт, – писал он, – пришли из миргородского повета. Часть их уже повязана, да у половины у них ни самопала, ни корма, ни одежишки не спрашивай, а мы сверстные казаки-зимовчаки их не послушали; и в мысли у нас не было, чтоб идти на города грабить!»
Глава восьмая
Конечно, гетман, прочитав послание кошевого, не был склонен верить Барабашу.
– Вишь ты, как они заговорили, – хмыкнул он, протянув письмо Ковалевскому. – Но меня не проведешь. Зима на носу, а у них нет ни продовольствия, ни свинца, ни пороха, вот кошевой и засуетился.
– Сейчас самое время раздавить это гнездо раздора, – сказал генеральный есаул. – Более удобный случай вряд ли представится.
– Раздавить несложно, – согласился гетман. – Да вот как это воспримет Москва? Надо бы дождаться Миневского, а потом уже решать, как поступить с Запорожьем.
Опасения Выговского имели под собой почву. Прибывшего в Москву Миневского бояре и думные дьяки расспрашивали очень тщательно о положении дел в Малороссии и выборах гетмана, так как туда уже раньше прибыли запорожские посланники. Но Миневский был тертый калач, поэтому на все вопросы отвечал уверенно и спокойно. Волнения на Левобережье он не отрицал, ссылаясь на то, что миргородский полковник Лесницкий, сам, видимо, надеясь заполучить гетманскую булаву, смущает народ всякими выдумками.
–
– Ну, а что ты скажешь насчет сношений Выговского с поляками и шведами? – строго спросил его окольничий Хитрово.
– А то и скажу, – глядя прямо в глаза боярину, ответил Миневский, – что король подсылает к нам своих послов, чтобы они склоняли казаков к измене его царскому величеству. Но гетман о каждом таком случае доносит в Москву и не дает им проводить агитацию в полках. А что касается шведов, то они пытаются склонить нас к союзу против поляков.
– Ладно, – сменил тему Хитрово, – а участвовали ли запорожцы в выборах гетмана?
– На Запорожье, ответил сотник, – всего не более пяти тысяч человек и то большинство постоянно расходится по городам и паланкам. А во время выборов гетмана там вообще находились казаки из городовых полков. От этих полков и выборные представители и старшина присутствовали на выборах. Да и Запорожье не есть что-то особое, а лишь часть Войска Запорожского.
– Так гетман считает выборы полностью легитимными? – хитро прищурился Милославский.
– Мы не чаем бунта, – отвечал Миневский, – потому что Ивана Выговского выбрали целым Войском. Но лучше бы учинить так, чтобы великий государь изволил послать, кого укажет, в Войско, чтоб собрать полковников и сотников, и всю городовую чернь вновь на большую раду. Кого на этой раде выберут, тот и будет прочен, а гетман сам желает этого и если кого иного выберут, Иван Выговский о том не оскорбляется.
На много каверзных вопросов бояр и думных дьяков пришлось еще ответить посланцам гетмана, но в целом сказанное ими не противоречило тому, о чем сообщила депутация Запорожской Сечи. В конечном итоге, было принято решение уважить и просьбу кошевого, и самого Выговского о проведении новых выборов гетмана. Миневскому была выдана жалованная грамота, составленная буквально по образцу данной Богдану Хмельницкому, и с письменным милостивым словом царским ко всему Войску, где сказано, что так как казаки обещаются служить верою и правдою его царскому величеству, то и великий государь верных подданных, православных христиан, будет держать в вольностях без всякого умаления, а на подтверждение новоизбранного гетмана и для принятия от него присяги на верность направлен в Чигирин боярин Хитрово.
Но царское правительство не состояло из доверчивых и наивных людей. Принимая посланников Выговского и Барабаша, бояре одновременно направляли в Малороссию и своих агентов, которые на месте исследовали общественное мнение и доносили в Москву о реальной ситуации, складывающейся в южнорусских землях. Так в Чигирин прибыл стряпчий Рагозин под предлогом известить гетмана о рождении царевны Софьи. Но у него было и другое задание – выяснить, как простой народ относится к гетману. Позднее Рагозин докладывал, что на всем протяжении от московской границы до Чигирина все простые люди: проводники, подводчики, жители местных сел в один голос утверждали, что народ Выговского недолюбливает, его, мол, выбрала одна старшина, а казацкая чернь его не желает. «Вот, сказывают, – говорили поселяне Рагозину, – будто бояре и воеводы с ратными московскими людьми придут к нам, а мы этому и рады».