Сказание об Омаре Хайяме
Шрифт:
Хаким слушал, опустив голову. И, не подымая ее, спросил молодого поэта:
– - Ну и что?
Молодой поэт прочитал еще одно четверостишие. В нем говорилось о кувшине, простом кувшине из глины. Что, казалось бы, в этом особенного? Но вот поэт, написавший эти рубаи, увидел в нем, в простом кувшине, нечто, а именно: ручки у кувшина -- это руки красавицы, а сам кувшин -- из сердца ее. Иными словами, красавица после смерти превратилась в прах, а из того праха гончар смастерил кувшин.
Прочитав рубаи с большим подъемом, поэт из Балха ждал, что же скажет этот непонятный Омар Хайям в образе хакима.
А хаким неожиданно встал, взял за плечи молодого человека и повел его наверх, на крышу обсерватории. Они подымались по крутой винтообразной лестнице, освещенной светом, который лился из небольших стрельчатых окон.
Они ступили на крышу словно бы в новый мир: вокруг, насколько хватал глаз, простирался огромный город. Над множеством домов колыхались неверные столбы дыма, откуда-то из за реки доносились голоса уличных торговцев и переливчатые звуки верблюжьих колокольчиков. Река Заендерунд -- благодетельница крестьян -шумела на перекатах, и ее блеклый изумрудный цвет по особенному сверкал на солнце Исфахана.
А вверху бездонный и бескрайний шатер неба. Он густого бирюзового цвета и, похоже, твердый, как эмаль. И даже жаркое солнце не способно лишить его яркости, голубизны.
После прохлады и полусумеречного освещения на крыше оказалось нестерпимо жарко и ослепительно бело. И весь мир оказался таким необозримым и таким поразительным, что едва ли хватило бы слов у молодого поэта, чтобы выразить всю его красоту...
Хаким подвел гостя к большой шаровидной астролябии. Снял с нее чехол, и астролябия вспыхнула подобно солнцу -- до такой степени была она начищена, Ярко-желтая медь слепила глаза.
– - Я и мои товарищи, -- начал хаким, -- каждую ночь проводим здесь по нескольку часов. И наш глаз направлен в самую глубину небесной сферы. Мы следим за плывущими созвездиями, мы шагаем по Млечному Пути, мы наблюдаем Луну. И потом снова возвращаемся на нашу Землю и снова окунаемся в различные работы и дела. Учти, Рустам, мы это делаем каждую ночь. Ты меня понял?
– - Нет, -- чистосердечно признался пылкий Рустам.
Хаким немножко удивился. Однако ему пришелся по душе ответ поэта из Балха. Нет ничего хуже, когда тебя не поняли, а в угоду тебе говорят "да". Хаким сказал про себя, что надо бы объяснять более вразумительно таким молодым людям, как Рустам, ибо у них самомнение преобладает над действительными знаниями. Наверное, это недостаток молодости, наверное, и сам он, хаким, таким же был в молодости...
– - Я понял вот что, -- сказал Рустам, -- что ты, досточтимый хаким, что ты и твои друзья работаете очень много. И часто -- не смыкая по ночам глаз. Но какое это имеет отношение к поэзии?
– - Прямое, -- жестко произнес хаким.
Рустам, очевидно, не совсем улавливал эту связь: непонимание было написано на лице его слишком явно.
– - Молодой человек, -- сказал хаким, -- я каждую ночь наблюдаю ход небесных светил. И прихожу к одному выводу: сколь необъятен мир, сколь он широк и высок. И подчас я кажусь себе песчинкой, безмозглым дитятей перед величием небесной сферы и всем тем, что сотворено руками аллаха -- всевышнего и милосер- [А-017] дного. Я замираю в те минуты и часы, я делаюсь как бы другим человеком, который с трудом представляет себе все величие вселенной. И в самом деле, что мы перед нею? Безграничность вселенной, ее извечное существование заставляют меня задуматься о самом себе и смысле моей жизни, а также о жизни моих друзей и врагов...
Рустам стоял перед хакимом, слушал внимательно его речи и гадал: "Тот ли это Омар Хайям или не тот? Этот ли написал чудесные рубаи, дошедшие до Балха, или другой, которого еще предстоит разыскать?" Рустам гадал, и сомнениям его, казалось, не будет конца...
– - Я говорил сейчас о небесной сфере, -- продолжал хаким, -но ведь то же самое можно и должно сказать обо всех науках... Например, читал ли ты великого Ибн Сину?
– - Я знаю его стихи, -- сказал Рустам.
– - А его философские и медицинские книги?
– - Нет, не читал.
– - А что ты знаешь о господине Бируни?
– - Бируни?
– - спросил Рустам.
– - Это поэт?
– - Нет, великий астроном.
Молодой человек из Балха покраснел.
– - Рустам, я назвал всего два имени -- два великих светила человеческого разума. А ты их не знаешь... К чему я веду речь? К тому, чтобы привлечь твое внимание к более серьезным вещам, нежели двустишия и четверостишия. Ты понял меня?
Рустам кивнул.
– - Это уже хорошо, Рустам. Что такое поэт?
Рустам ждал, что хаким сам объяснит.
– - Я спрашиваю: что такое поэт?
Рустам неуверенно начал:
– - Человек, слагающий стихи... .
– - Неверно!
– - хаким чуть не вскрикнул при этом. Казалось, он произнес это слово не только для Рустама, но и для всего Исфахана.
– - У нас, в Исфахане, слагающих стихи больше, чем полагается. Каждый считает себя вправе поболтать пару раз стихами. На досуге, после плотного обеда, немало любителей почитать собственные стихи. Но я говорю не о них! Я говорю о настоящих поэтах. Ты меня понял?
Рустам кивнул еще раз.
– - Прекрасно!
– - воодушевился хаким.
– - Это мне уже нравится. Я люблю, когда начинают понимать простые вещи. Это не так уж легко, как кажется. А тебе, Рустам, мой молодой друг, пора понять еще одну истину: поэт -- это прежде всего мудрец. Поэт -прежде всего человек опытный в делах житейских и науке. Поэт -человек дела, и, будучи таковым, он слагает стихи не ради собственного удовольствия, а в поучение людям. Поэт пишет стихи -поэт учит людей. Не прямо, а косвенно. Не как имам, разбирающий [И-004] с чужих слов главы корана, а как мудрец, сам постигающий тайны [К-021] мироздания и увлекающий других за собой. Молодость хороша. Но хороша она по одной причине: молодость может выбирать дорогу, она вся перед нею. Но прежде всего надо набраться ума и знаний. Это в первую очередь относится к поэту. Вот почему я показал тебе эту крышу и этот замысловатый прибор, именуемый астролябией. Тебе это ясно?
И Рустам почтительно произнес:
– - О хаким, разреши задать тебе вопрос?
– - Задай.
– - Тот ли ты поэт, которого я ищу, или не тот?
– - Я не знаю, кого ты ищешь.
– - Омара Хайяма.
– - Да, я и есть Омар Хайям.
– - Хаким подошел к астролябии и повернул алидаду кверху, просто так, в глубоком раздумье. После недолгого молчания сказал: -- Но я должен разочаровать тебя: я астроном и математик.
– - А стихи?
– - с отчаянием спросил Рустам.
– - Стихи, которые я читал? Разве они не твои?