Сказания Эвенора 1-2. Принцесса из борделя и Чаровница из Беккена
Шрифт:
— Какое предсказание? — Давясь слезами спросила я, под испепеляющим взглядом короля.
Генрих точно сошел с ума, потому что вместо вразумительного ответа вдруг продекламировал мне детскую считалочку:
Чудовище — на морде кровь
Найдет себе свою любовь
И дева, что прекрасней нет,
Произведет дитя на свет
Что встанет у конца времен,
У красно-золотых знамен.
Обещан Вестник и венец,
Лишь на чело его отец
Опустит, руки возложив,
Тот будет мертв — а этот жив!
Разверзнет тьма, погаснет свет
Конец времен всему ответ!
— Генрих, это детский стих… — тихо плача
— Это легенда об Обещанном Вестнике, которую кто-то переложил на дурацкий детский лад, именно затем, чтобы она уж точно не потерялась в веках! — Жестко ответил мужчина и с силой оттолкнул от себя кресло, так что то долетело почти до самого камина.
Я сжалась на диване, закрыв голову руками. Но он не пошел ко мне. Вовсе не собирался бить меня — только взбешенно прошелся по комнате взад-вперед, точно искры взметая под своими ногами, и обратился к начальнику гарнизона:
— Все готово?
— Да, мой король.
— Зеркало?
— Уничтожено, сир. — Незамедлительно ответил мужчина.
Генрих сжал переносицу пальцами, точно мучился нестерпимой головной болью. Помолчал закрыв глаза, перевел дыхание.
— Завтра на рассвете Кейлию со служанками… одной служанкой и десятью лучшими из отряда Корвена Дайка выведи через темницы к бухте. Пусть отсидятся там, а если не пошлю за ними, как стемнеет отправляются в Манолу. Бумаги я напишу, король Тарлен мой дядя, он защитит ее или поможет спрятаться, если вдруг того потребуют обстоятельства.
— Да, мой король. — Отозвался командующий Анрат, приглушенно и опустил взгляд, прекрасно осознавая, о чем именно распоряжается Генрих.
— А эту… — Он посмотрел на меня устало, но в том взгляде уже не было злости. Скорее сожаление. — Запри в башне и приставь кого-нибудь из тех, кому доверяешь. Пусть убьют, если я сам не поднимусь в темницу после поединка.
— Генрих… — Выдохнула я и почувствовала, как тело наливается свинцом и жаром от взбунтовавшейся крови. — Что ты такое говоришь, Генрих?
— Прости, Лобелия. Я сразу предлагал такой вариант, но Луций не послушал меня. — Мужчина грустно усмехнулся. — Теперь его нет здесь, чтобы предложить что-то получше. Хотя, как ты видишь и старый его план провалился к демонам.
Я отбивалась пока Анрат вел меня в заточение, в котором, по велению Генриха, должна была смиренно дожидаться смерти. Молить всех известных мне богов, чтобы бой окончился победой короля, а не кровожадного змея, задумавшего воплотить в жизнь чье-то там страшное пророчество… ох, не слишком ли много пророчеств на мою несчастную голову!?
Я не сдавалась, мне просто необходимо было вернуться в кабинет человека, так просто, на раз, решившего мою судьбу. Но командующий гарнизоном был огромным мужчиной и ему хватило лишь раза тряхнуть меня, оторвав от земли, чтобы прекратить даже робкие попытки сопротивления.
Это было страшно.
Мне было жутко страшно — никогда еще госпожа безысходность, настоящая смерть не дышала мне в лицо, не заглядывала прямо в глаза… А сейчас еще и жестко, крепко держала за руки!
Моя темница оказалась не такой уж и темной. Это была полукруглая комната, как есть, в башне, к которой Анрат силой тащил меня едва ли не десять лестничных пролетов. Большие, узкие окна от потолка до пола, камин, обложенный дровами, каменный пол, устланный коврами, кровать с тяжелым бархатным балдахином, да комод, в котором не нашлось ничего кроме связки толстых свечей, трута и огнива — вот и все ее нехитрое описание. Скорее уж комната для гостей, чем камера для пленницы. И все же, едва мужчина толкнул меня в сизые сумерки, освещенные светом луны и звезд, с другой стороны сразу же громко лязгнул тяжелый засов и послышались мужские голоса. Кажется то были уже знакомые мне Эндар и Годри, заступавшие теперь на караул. Кому же из них Анрат доверил убить меня, если все же случится худшее?
Устав биться в дверь, я осмотрелась и, поняв, что замерзнув, никому, кроме себя не принесу страданий, поспешила развести камин. В башне продуваемой всеми ветрами было просто жутко холодно!
Магический "афламм" в моих руках долго не мог набрать достаточной силы, чтобы запалить дрова. Я снова и снова обращалась к мнимому цветку внутри, но его образ вновь и вновь таял в дрожи, колотившей мое тело от холода и мыслей о Генрихе, Луциане… Банагоре.
Я обращалась к прошлому, вспоминая и моим чувствам к ним, моим подъемам и падениям… всего-то за полгода минувшие с того вечера в "Лиловой Розе" я пережила столько событий, что некоторым хватило бы и на несколько жизней. Неужели все должно было кончиться для меня вот так? Чем я заслужила такое? Неужели была зла с кем-то, кто того не заслуживал?
Впрочем, вопросы к божественному были излишни — я знала, что плачу за то, чего не совершала, за деяния своего предка. Но неужто невинной жертвенной овечке и правда не найти утешения? А еще лучше сил, чтобы самой расправиться с жрецами, ведущими ее к алтарю, где на белом покрывале уже лежит острый нож и чаша для ее крови…
Очередной, неуверенный росчерк пальцем в воздухе породил яркий символ "афламм", пыхнувший жаром и искрами на сухую древесину — на поленьях в камине занялась россыпь бодрых ярких огоньков.
Что же за наваждение такое! Какой будет толк в том, если все погибнут? Ведь я же сама, добровольно пришла покончить с тем, что не стоило и начинать. Сколько людей уже умерло за стенами и на стенах Базенора? Если Генрих проиграет бой, погибнет и он, и Луциан и вообще все. Если вспомнить историю с Ильсуром, где бой окончился безоговорочной победой дракона, то теперь, найдя меня мертвой в этой промозглой башне, Банагор придет в ярость… Но какой же она будет, если даже его милость вызывает отвращение и хтонический ужас?
Я села прямо на голый пол у камина, и обхватила себя руками, впитывая жар, волнами расходящийся от него.
Они все не заслужили такого…
Нет, Генрих не злится на меня. Он всего лишь хочет спасти свой народ, думает, что приносит жертву во имя чего-то стоящего и большего числа жизней, чем уже отданы. А Луциан… я не совсем справедлива с ним. Он вечно себе на уме и недоговаривает много, но пожалуй, жизнь заставила его быть скрытным, рассчитывать только на себя и играть в одиночку против всех. Он поклялся защитить меня и, вероятно, оставить меня у эльфов было единственным способом сделать это. Вот только несмотря ни на что никто не давал ему права вот так просто распоряжаться моей жизнью… хотя, хорошо ли я сама ей распорядилась? Пожалуй, самым глупым моим поступком было согласиться надеть тот амулет в "Лиловой Розе", потому что как только это произошло, я полностью утратила контроль над всем. Я была сильной, но лишь до тех пор, пока меня не вытащили из моей уродливой раковины…