Сказания и повести о Куликовской битве
Шрифт:
И дальше поехал на другое место и нашел своего наперсника Михаила Андреевича Бренка, а около него лежит стойкий страж Семен Мелик, поблизости от них Тимофей Волуевич убит. Став же над ними, князь великий прослезился и сказал: «Брате мой возлюбленный, из-за сходства со мною убит ты. Какой же раб так может господину сослужить, как не тот, кто ради меня сам на смерть добровольно идет? Воистину древнему Авису подобен,* который был в войске Дария Персидского и так же, как ты, поступил». Так как лежал тут и Мелик, сказал князь над ним: «Стойкий мой страж, крепко охраняем я твоею стражею». Приехал же и на другое место, увидел Пересвета монахаг а перед ним лежит поганый печенег, злой татарин, будто гора, и тут же вблизи лежит знаменитый богатырь Григорий Капустин. Повернулся князь великий
И, отъехав на новое место, повелел он трубить в сборные трубы, созывать людей. Храбрые же витязи, достаточно испытав оружие свое над погаными половцами, со всех сторон бредут под трубный звук. Шли весело, ликуя, песни пели: те пели богородичные, другие — мученические, иные же — псалмы, — все христианские песни.* Каждый воин едет, радуясь, на звук трубы.
Когда же собрались все люди, князь великий стал посреди них, плача и радуясь: об убитых плачет, а о здравых радуется. Говорил же: «Братья мои, князья русские и бояре поместные, и служилые люди всей земли! Подобает вам так послужить, а мне — по достоинству восхвалить вас. Если же сбережет меня господь и буду на своем престоле, на великом княжении, в граде Москве, тогда по достоинству одарю вас. Теперь же вот что сделаем: каждый ближнего своего похороним, да не будут зверям на съедение тела христианские».
Стоял князь великий за Доном на костях восемь дней, пока не отделили христиан от нечестивых. Тела христиан в землю погребли, а нечестивых тела брошены зверям и птицам на растерзание.
И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Сосчитайте, братья, скольких воевод нет, скольких служилых людей». Говорит боярин московский, именем Михаил Александрович,* а был он в полку у Николая у Васильевича, счетчик был гораздый: «Нет у нас, государь, 40 бояр московских, да 12 князей белозерских, да 13 бояр посадников новгородских, да 50 бояр Новгорода Нижнего, да 40 бояр серпуховских, да 20 бояр переяславских, да 25 бояр костромских, да 35 бояр владимирских, да 50 бояр суздальских, да 40 бояр муромских, да 33 бояр ростовских, да 20 бояр дмитровских, да 70 бояр можайских, да 60 бояр звенигородских, да 15 бояр углечских, да 20 бояр галичских, а младшим дружинникам и счета нет; но только знаем: погибло у нас дружины всей двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч».
И сказал князь великий: «Слава тебе, высший творец, царь небесный, милостивый Спас, что помиловал нас, грешных, не отдал нас в руки врагам нашим, поганым сыроядцам. А вам, братья, князья и бояре, и воеводы, и младшая дружина, русские сыны, суждено место гибели: между Доном и Днепром, на поле Куликове, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю Русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в сей жизни и в будущей!». И плакал долгое время, и сказал князьям и воеводам своим: «Поедем, братья, в свою землю Залесскую,* к славному граду Москве, вернемся в свои вотчины и дедины: чести мы себе добыли и славного имени!».
Поганый же Мамай тогда сбежал с поля боя, достиг города Кафы* и, утаив свое имя, вернулся в свою землю, не желая стерпеть, видя себя побежденным, и посрамленным, и поруганным. И снова гневался, сильно ярясь и еще зло замышляя на Русскую землю, словно лев рыкая и будто неутолимая гадюка. И, собрав оставшиеся силы свои, снова хотел налетом идти на Русскую землю. И когда он так замыслил, внезапно пришла к нему весть, что царь по имени Тохтамыш* с востока, из самой Синей Орды, идет на него. И Мамай, который изготовил войско для похода на Русскую землю, с тем войском пошел против царя Тохтамыша. И встретились на Калке, и был между ними бой большой. И царь Тохтамыш, победив царя Мамая, прогнал его, Мамаевы же князья и союзники, и есаулы, и бояре били челом царю Тохтамышу. И принял тот их, и захватил Орду, и сел на царстве. Мамай же убежал снова в Кафу один; утаив свое имя, скрывался здесь, и опознан был каким-то купцом, и тут убит был итальянцами, и так зло потерял свою жизнь. Об этом же кончим здесь.
Ольгерд же Литовский, прослышав, что князь великий Дмитрий Иванович победил Мамая, возвратился восвояси
СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ
КИПРИАНОВСКАЯ РЕДАКЦИЯ
Поучительная повесть о совершившемся чуде, когда помощью божией и молитвами пречистой богородицы, и угодника божьего святого чудотворца Петра * митрополита всея Руси, и преподобного игумена Сергия* чудотворца, и всех святых молитвами великий князь Дмитрий Иванович* со своим братом двоюродным, князем Владимиром Андреевичем* и со всеми князьями русскими посрамил на Дону и прогнал гордого князя Волжской Орды Мамая* а всю Орду* его и все их нечестивое войско уничтожил.
Нечестивый и гордый князь Волжской Орды Мамай владел всей Ордой. Он уничтожил многих царей и князей и по своей воле поставил себе царя. Но и при этом он не чувствовал уверенности, а ему не доверялся никто. И снова многих князей и алпаутов* перебил он в своей Орде. Наконец, и самого царя своего убил, который только именем был у него в Орде царь, а всем владел и все вершил он сам. Ведь он понял, что татары любят своего царя, и побоялся, чтобы тот не отнял у него власть и его волю, и потому убил царя и всех верных ему и любящих его.
Имел он гнев и на великого князя Дмитрия Ивановича, и на его двоюродного брата князя Владимира Андреевича, и на князя Даниила Прон-ского* за то, что они перебили его друзей и любимцев, его князей и алпаутов в Рязанской земле, на реке Воже.* Он очень скорбел об этом, царапая себе лицо и раздирая одежды. «Увы мне! Увы мне! — восклицал он. — Что сделали со мной русские князья! Какому стыду и посрамлению они меня предали! Какое поношение и поругание мне учинили, какое осмеяние перед всеми! Как могу я избавиться от такого поругания и бесчестья!». Он очень об этом сетовал, и печалился, и плакал, не знал, как поступить.
И говорили ему, утешая его, его советники: «Великий князь! Более того, великий царь! Ведь ты видишь, что Орда твоя обезлюдела, войско утомилось. Но у тебя есть богатства и имущество без числа, чтобы, наняв фрягов, черкасов, ясов * и других, собрать большое войско и отомстить за кровь твоих князей и алпаутов, за своих друзей и любимцев. Как ты сделал с князем Олегом Рязанским,* когда пожег все его города и волости, опустошил всю его землю, а всех людей увел в плен, так ты сделаешь и с князем Дмитрием Московским».
Когда нечестивый и гордый князь Мамай услышал это от своих советников, то возрадовался радостью великой, надеясь приобрести большую поживу, и возгордился, вознесся в уме своем гордостью великой, и захотел стать вторым Батыем* и завладеть всей Русской землей. И принялся он изучать старые предания о том, как царь Батый разорил Русскую землю и как он по своей воле управлял всеми князьями. Расспросив обо всем своих и убедившись, что все достоверно, он возгордился и в безумии своем вознесся выше всех гордыней. Возомнил он о себе, что, как в древности царь Навуходоносор Вавилонский или Тит, царь римский,* разорили Иерусалим, а царь Батый захватил всю Русскую землю и всеми областями ее и всеми ордами владел, так же и он, Мамай, высоко мыслил о себе в уме своем, вернее сказать, в своем безумии. Он начал улещивать всех своих и дары многие раздавал, чтобы они были более усердны к нему и готовы были к походу на Русь, в особенности же на великого князя Дмитрия Ивановича Московского. Собрались к Мамаю со всех сторон татары, прельщенные его милостями и дарами, он же всех одарял щедро. Он послал во многие страны нанять фрягов, черкасов, ясов и других и собрал большое войско. И пошел войной на великого князя Дмитрия Ивановича, ревя, как лев, пыхтя, как медведь, и, как демон, гордясь. Он переправился через Волгу со всеми своими силами. Дошел до устья реки Воронежа* и тут остановился со своим войском, кочуя. И было всех войск у него много, поэтому он уже не назывался великий князь Мамай, но его сторонники стали именовать его «великий царь Мамай». Тут была великая гордость и надежда выше меры.