Сказания о нартах
Шрифт:
Сошла вниз Шатана и сказала Урызмагу:
— Прежде времени радовались мы будущей победе на скачках. Не достанется нам пленный юноша. Видела я у Дзых-реки на водопое коня Кандза. Но кто привел его на водопой, не могла я разглядеть.
Побранил тут Урызмаг Шатану: ведь известно, что в живых нет детей у старого Кандза. Кто может вывести на водопой его коня?
И на следующий день, в тот же самый час, поднялась на седьмой ярус башни Шатана, и сразу свой взор устремила она на Дзых-реку — никуда больше она не глядела.
В
Опять спустилась вниз Шатана и снова сказала мужу своему Урызмагу:
— Прежде времени радуемся мы: не достанется нам пленный юноша. Сегодня второй раз видела я на водопое у Дзых-реки коня Кандза, но снова не могла распознать, кто привел его.
Опять рассердился Урызмаг, и еще крепче побранил он Шатану: не говори мне, мол, неправды.
И на третий день Шатана в этот же час поднялась на башню и стала глядеть на Дзых-реку. Зорко глядела и ясно разглядела: только Кандзу принадлежать мог этот конь. Но никак не разобрать Шатане, кто привел его. Даже повод недоуздка разглядела, но того, кто держал повод, не удалось ей распознать.
Опять рассказала Шатана мужу своему Урызмагу, что только Кандзу может принадлежать этот конь, но того, кто привел коня, не смогла она распознать. Еще сильнее рассердился Урызмаг и упрекнул Шатану:
— Неправду ты мне говоришь, такая-сякая!
И рассказала тут Шатана Урызмагу свой сон:
— Видела я, будто кончились скачки и заспорил ты на Площади игр — никому не хочешь уступать главную долю победителя. А на самой вершине горы Уаскупп будто черный ворон сидит. Вдруг спустился он на площадь, напал на тебя и девять ребер твоих поломал. А я будто обернула тебя своим шелковым платком и на плечах своих принесла домой. На кровать из слоновой кости положила тебя, и там лежал ты, тяжело больной, а я неотлучно была около тебя. Будто даже и на поминки к Бората ты не пошел и даже вторая доля — пленная девушка — тоже тебе не досталась. Теперь, старик наш, запомни то, что я сказала тебе, и не забывай моего сна.
Вот подходит время скачек. Целый год отдыхают скакуны между Белым морем и Черным морем. Оседлал Саууай своего коня, надел отцовские доспехи и сказал отцу своему Кандзу:
— В поход направляясь, как выезжал ты из нашего дома?
И ответил ему Кандз:
— В поход направляясь, выезжал я через верхнее наше окно.
И показал он сыну на то окно, что находится под самым потолком. Хлестнул тут юноша коня, и, как муха, взлетел его конь и вынес его через верхнее окно.
Держит путь юноша на остров между Черным морем и Белым морем — туда, где собираются все, кто будет состязаться в скачках.
По лесам и равнинам едет юноша, убивает он оленей и диких коз и на тонкие полоски режет их шкуры. Вот доехал он до места, откуда
Скачки уже начались, а Саууай еще спит. Близка Площадь игр, где колышется знамя, которое должен схватить победитель. Но Саууай все спит. Тут подошел к нему конь, разбудил его и сказал:
— Вставай поскорей. Сегодня закончатся скачки.
Чист и блестящ, точно яичным белком натерт, был конь после купания. Накинул на него седло Саууай, вскочил и погнал его к цели.
Нартская молодежь с седьмого яруса башен следила за скачками. Каждому хотелось видеть, чей конь идет первым. И вот впереди всех показались скакуны Урызмага и Хамыца. Как запряженные волы, идут они рядом, следом за ними бежит конь Сослана. А Сырдонов конь отстал ото всех, и дразнить начала Сырдона нартская молодежь:
— Видно, тяжелую поклажу несет твой конь, лукавый Сырдон.
Вдруг увидели они коня Кандза. Одного за другим обгоняет он нартских коней. А кто на нем сидит, не могут они разглядеть, настолько он мал.
И сказал тут Сырдон:
— Конечно, мой конь позади всех тащится, тяжело навьюченный, но это еще не самое удивительное. Вижу я коня со звездой на лбу. Вот нагнал он моего коня и оторвал ему правое ухо, а вот сейчас нагнал он ваших скакунов, вырывает он у одного за другим правые уши и откидывает их налево. И вот теперь, гордая нартская молодежь, вам, так же как и мне, не видать первой доли, как ушей своих скакунов!
Не вытерпел тут Сослан, вскочил на вершину башни, взглянул из-под ладони и только разглядел своего коня, ухо его коня полетело прочь, а потом полетело ухо Хамыцева скакуна, а затем и скакун Урызмага остался без уха. Доскакали тут кони до Площади игр. Саууай первый, как коршун, кинулся на знамя и, схватив его, сказал Бурафарныгу — старшему из Бората:
— Неси мне теперь долю первого.
Злоба переполнила Урызмага, и сказал он Бурафарныгу:
— Не давай долю первого этому сыну ослицы, ведь у него с углов рта материнское молоко еще капает.
Саууай тут сказал Урызмагу:
— За седины твои я прощаю тебе, но не оспаривай мою долю первого.
В ответ палкой пригрозил ему Урызмаг.
Не стерпел Саууай обиды, разогнал он коня и, как ворон, взлетел на гору Уаз. Как коршун, спустился он оттуда на Урызмага, толкнул его и сломал у него девять ребер.
Подбежала тут Шатана к Урызмагу, шелковым платком обвязала его, на себе принесла домой, на кровать из слоновой кости уложила и неотступно выхаживала его.
Вот начались поминки у Бората. И когда сели гости по своим местам, тогда подошел Саууай к Бурафарныгу и сказал ему: