Сказания о земле Московской
Шрифт:
Молва о нем, о его учености, о твердости характера растекалась по всей Руси.
В то время была тяжело больна Тайдула — старшая из жен хана. Шептались, что в нее «вселился бес». Видимо, она страдала истерией, а позднее из-за этого недуга ослепла.
И хан Джанибек направил ко князю Ивану Красному посла.
«Мы слышали, что небо ни в чем не отказывает молитве вашего главного попа, — так было начертано в ханской грамоте, — да испросит он здравие моей хатуни (жене)».
В 1357 году Алексий отправился в Орду, явился в шатер к больной Тайдуле, окропил ее «святой» водой — и она прозрела.
Сохранились записи арабских путешественников — купцов или послов, побывавших в разное время в Золотой Орде. В этих источниках, а также во всех русских летописях подробно рассказывается о «чуде», иначе объяснить исцеление хатуни тогдашние люди не могли. Возможно, приезд Алексия в Орду случайно совпал с выздоровлением хатуни либо у него было сильно развито чувство внушения.
Хан Джанибек «дароваша митрополиту многие милости и с честию великою отпустиша». В Орде принимали его за колдуна.
По всей земле Русской растеклась поражавшая умы тогдашних людей весть о «чуде», о чудесном прозрении ханской жены. И везде — от боярских теремов до малой избушки — рассказывали и пересказывали, добавляли и приукрашивали происшедшее…
Вскоре после возвращения митрополита в Москву начались в Орде кровавые деяния, которые русские летописи именуют «великой замятней».
Золотая Орда теперь была не прежним могущественным ханством, силой своего войска державшим покоренные земли, в том числе и русские княжества. И войско было уже не прежнее, сплоченное, стойкое; ханские вельможи — потомки темников, полководцев Бату-хана и его преемников — богатели, беззаботно охотились, развлекались. А рядовые воины оказывались обездоленными, постепенно беднели. Поднималось их недовольство. Росло число ханов-чингизидов, и началась между ними борьба за власть. Они пользовались недовольством малоимущих, нанимали их, сплачивали в вооруженные отряды, поднимали против ханов мятежи.
Начинался распад Золотой Орды.
Джанибек был последним могущественным ханом. В год «исцеления» хатуни Тайдулы он пал от руки убийц, подосланных его сыном Бердибеком, убившим и двенадцать своих братьев.
В Москву прибыл посол от нового хана и дерзко потребовал выплатить внеочередную неслыханно тяжкую дань, иначе грозил направить полки на Русь.
«Бысть великая истома на Руси», — печально записывал тогда один летописец, а в другой летописи говорилось, что хан «возложиста великую нужу (нужду)».
Дань спешно собрали, но не смогли взять с народа столько, сколько требовал хан. Пришлось митрополиту Алексию оставить все церковные и государственные дела и вторично отправиться в Орду. Благодаря покровительству хатуни Тайдулы — матери Бердибека — ему удалось умилостивить ненасытного хана, и он возвратился в Москву «с честию великой».
Между тем в Орде «великая замятня и сеча» только разгорались. Один за другим потомки Чингисхана перешагивали через трупы своих родичей-предшественников и становились ханами. Хан Бердибек был убит своим братом ханом Кульпой, а несколько месяцев спустя и тот погиб вместе со своими двумя сыновьями от рук другого хана. Против последнего составился заговор, и его также убили вместе с сыном, зарезали и старую хатунь Тайдулу, и многих вельмож. Стал ханом еще один чингизид, вскоре убитый своим сыном, но через две недели и этого сына умертвили. Стал ханом двоюродный брат убитого — и через месяц тоже погиб. Случалось, в разных улусах одновременно правили два, а то и три хана, разумеется не на жизнь, а на смерть враждовавшие между собой. Русские летописцы и арабские путешественники не успевали записывать их имена, а некоторые известны только по дошедшим до нас монетам.
«Замятня» сопровождалась беспощадными жестокостями, вместе с ханами гибли их жены, дети, приближенные, кто не успел скрыться.
Сперва в Москве растерялись, не знали, какому хану платить дань-выход, потом догадались дань придерживать, дожидались, пока очередной хан не сгинет. Следили на Руси за кровавыми деяниями «замятни» со вниманием, расспрашивали купцов, приезжавших из Золотой Орды, о подробностях событий, ужасались и одновременно ликовали. Разумели русские люди, что от этой «замятни» слабеет и никнет ханская власть. А купцы жаловались: опасно стало по Волге плавать. Когда ханы погибали, оставались живы иные их приближенные. Лишенные прежних преимуществ, они набирали шайки головорезов и отправлялись грабить купецкие караваны. От тех грабежей торговля между Русью и Золотой Ордой шла на убыль.
2
В Московском Кремле в великокняжеском тереме оставались три княгини, три вдовы — Ивана Калиты, Семена Гордого и Ивана Красного. Согласно давним обычаям, знатным женщинам не полагалось вмешиваться в дела государственные. Не могло быть и речи отдать кормило правления в руки трех вдов.
И еще оставались в Московском Кремле три мальчика — девяти, семи и шести лет: два сына Ивана Красного — Дмитрий и Иван, а также их двоюродный брат Владимир, чей отец Андрей серпуховской и боровский погиб от чумы еще до рождения мальчика.
Мальчики подрастали. И крепла между ними дружба, двое младших смотрели на старшего Дмитрия с любовью и почтением, во всем слушались его. Зачастую они весело играли с дружками-боярчатами на лужайке под слюдяными окошками княжеского терема. А прошло немного лет, и дядьки-пестуны начали учить их стрелять из лука, владеть мечом и копьем…
Большой силой было тогда боярство московское. Иные бояре вели свой род от некоего «мужа честна», перешедшего на службу еще к Александру Невскому, или Даниилу Александровичу, или Ивану Калите, по смутным преданиям явившегося издалека — от пруссов, из Литвы, из Орды. У иных бояр их отцы и деды переехали в Москву с оскудевших киевских, черниговских, смоленских, брянских и других земель. Если же кто из бояр считал, что его обидели — князь или другие бояре, он мог беспрепятственно отъехать вместе со своей семьей и слугами в другое княжество. «Путь ему был чист». Не считался такой отъезд изменой.