Скажи сама
Шрифт:
Конечно, по-хорошему надо было бы извиниться за свою резкость, но почему-то именно с ним сделать это было чрезвычайно трудно. Решив оставить пока все как есть, Валентина отвернулась и снова занялась своим делом.
– Как думаете, можно рискнуть зажечь костер?
– первым нарушил тишину Рейф. Пока что температура высокая, но, как только солнце сядет, все изменится. Конечно, в это время года не было опасности замерзнуть, однако без живительного тепла костра им предстояла бы весьма неуютная ночь.
– Не вижу причин, почему бы нам этого не сделать.
–
– Чутье подсказывает мне: мы одни. Из того, что известно об "Апостолах", ясно, что они глупы, самодовольны и самонадеянны. Они абсолютно уверены, что действуют правильно и у всех окружающих вызывают парализующий страх. Полагаю, им даже в голову не придет, что Патрик Маккаллум посмеет ослушаться их требований и что-то предпринять. Так что, думаю, мы можем делать все, что нам вздумается.
– Пока мы не приблизились к хижине, - уточнил Рейф.
– Если, конечно, чутье вас не обманывает.
– Да, такая возможность остается всегда. В любом случае осторожность не помешает, и, чтобы не вызвать подозрений, надо вести себя так, как вели бы себя обычные путники, разбившие лагерь.
– Разложить вещи, развести костер, приготовить еду...
– Именно, и поскорее искупаться, пока не похолодало.
– Пойду соберу хвороста и займусь костром, - вызвался Рейф, - а потом тоже окунусь.
– Отлично. Я быстренько. Приготовление еды оставьте мне. Раз уж приходится путешествовать вместе, то надо разделить обязанности.
– Ладно.
– На какую-то секунду у него в голове вдруг возник нелепый вопрос: собирается ли она купаться прямо здесь или отойдет? И когда О'Хара скрылась за деревьями, он почувствовал легкое разочарование. Собственная реакция чрезвычайно удивила его - ведь она олицетворяла все, что ему так не нравилось в женщинах. Отмахнувшись от этих дурацких мыслей, он принялся за дело.
Когда Валентина вернулась, костер весело трещал, а на сооруженной из камней печурке варился кофе.
– Ну как, полегчало?
– спросил Рейф, не глядя на нее и подкладывая в костер хворосту.
– Еще бы.
– Женщина уселась возле огня и стала сушить волосы.
– Тут недалеко есть место, недостаточно широкое, чтобы поплавать, но вполне подходящее для купанья - правда, очень холодного.
– Она с благодарностью приняла кружку горячего кофе.
– Я даже не предполагала, что вода такая ледяная.
– Ручей бежит прямо с вершины, и течение такое быстрое, что вода, видимо, совсем не успевает согреться, - проговорил он, явно думая о чем-то своем. Было заметно, что тревога за жизнь девочки не покидает его ни на минуту.
Ужин прошел в молчании. Каждый был занят своими мыслями.
Над лагерем поднялась круглая, не правдоподобно большая луна, придав пейзажу таинственную прелесть. Но в данный момент они не были способны оценить окружающую их красоту: Там, наверху, их ждала Кони, маленькое беззащитное существо в руках полубезумного убийцы.
Надо было укладываться. Завтра предстоял еще более трудный день. Рейф погасил костер и отправился к ручью, помыть котелок и кружки. Когда он вернулся, Валентина уже устроилась в спальном мешке.
– Придется встать с рассветом, - послышался ее тихий голос.
– Если вы, конечно, намереваетесь следовать дальше.
– Буду готов с первыми лучами.
– На секунду Рейфу показалось, что в глазах женщины мелькнуло облегчение, но она тут же отвернулась, и он понял, что ошибся.
– Жаль, - сам не зная, почему, пробормотал он и принялся устраиваться на ночлег, продолжая думать об этой странной женщине. Подчиняясь приказу Саймона, она пошла на почти невыполнимое задание. Для нее это просто работа, ее привычная работа, не затрагивающая ее эмоционально. Ей нет дела до ужаса и боли маленькой девочки, Джорданы, Патрика. Успешное выполнение задания - вот все, что имеет значение для этой холодной, бесчувственной профессионалки, с озлоблением думал Рейф, не в силах больше оставаться рядом с ней. Стремительно подскочив, он поймал на себе пристальный, недоумевающий взгляд Валентины. Все в порядке, - пробормотал он, стараясь сдержаться.
– Пойду проведаю лошадей.
– Я устроила их на ночь, но лишний раз взглянуть не помешает, - поняв, что ему просто нужен предлог, чтобы побыть одному, согласилась она.
Рейф не мог до конца понять причину своего внезапного гнева. Может, дело просто в том, что ему неприятна эта женщина? Да нет. Уже много лет назад он прекрасно усвоил, что при выполнении заданий не должно быть места подобным чувствам. Нравится тебе человек или не нравится это не должно мешать делу. Так и не найдя ответа на свой вопрос, он отправился к лошадям. А когда вернулся, то увидел: Валентина, пристроив седло вместо подушки, мирно спала сном человека, которого ничто не тревожит.
Господи, как ему хотелось схватить ее, разбудить, закричать, заставить волноваться и переживать. Умом он понимал, что это нелепо, что для успешного выполнения задания она должна быть холодна и спокойна, что излишняя эмоциональная заинтересованность может в нужный момент заставить руку дрогнуть, но ничего не мог с собой поделать. Интуиция подсказывала ему, что на этот раз все не так, что в этом безнадежном деле чашу весов в пользу Кони перевесит не холодный глаз и твердая рука, а любящее, трепещущее сердце. Только это сделает невозможное возможным.
Зная, что ему не уснуть, пока ребенок Патрика не будет в безопасности, Рейф не стал раздеваться, а только скинул шляпу. Прошло несколько часов - он не представлял себе сколько, видимо, уже близился рассвет, - когда он услышал тихий, но полный такой боли и тоски стон, что не поверил своим ушам. Сначала ему показалось, что он все-таки задремал и услышал его во сне, но звук повторился снова.
Валентина металась в кошмаре.
– Нет! Я не могу. Господи, только не это! Пожалуйста!
– Лицо женщины исказилось гримасой боли и отчаяния, губы продолжали шептать: