Сказительница
Шрифт:
Существо остановились; послышался его голос, низкий и повелительный. Факел ярко вспыхнул, с треском загорелся еще один.
Эйдрис сощурилась от неожиданного света. Но вскоре зрение ее приспособилось, и она смогла снова видеть. В пещере была женщина, одетая с изорванную серую мантию с капюшоном. Лица ее в тени капюшона не было видно, но, судя по морщинистым рукам, по палке, на которую она опирается, сказительница заключила, что женщине немало лет. Но женщина двигалась энергично, она ходила по пещере, что-то напевая без всякой мелодии, расставила свечи, достала из рукава прут и начертила им на каменном полу
Линии чертежа вспыхнули.
– Пентаграмма, – выдохнула Эйдрис, узнав древний символ, который обязательно предшествует процедуре вызова. – Она волшебница из Эсткарпа?
– У нее нет камня, – заметил Алон, – но цвет ее Силы соответствует. Волшебницы владеют чародейством, которое помогает им овладеть волей, верой и чувствами, необходимыми для их волшебства. Цвет их чародейства синий.
Женщина взглянула на пентаграмму, довольно кивнула и подняла руку. Черные свечи, которые она расставила по углам пентаграммы, вспыхнули. На мгновение женщина исчезла из поля зрения, но сразу же вернулась, неся сеть, в которой билось какое-то существо. Оно испускало пронзительные крики страха, пытаясь освободиться.
Алон содрогнулся, узнав это существо.
– Фланнен! – с ужасом прошептал он.
Эйдрис слышала об этих небольших существах, которые могут принимать облик птицы или крылатого человечка. В Арвоне и Высшем Халлаке они превратились в легенду, но в Эсткарпе говорили, что их еще можно встретить вблизи Долины Зеленого Безмолвия, в которой живет Дахон.
Фланнены – ненадежные и капризные союзники: слишком у них непостоянный характер, но они никогда не поддерживают Тьму. Выкрикнув несколько коротких неразборчивых слов – услышав их, Алон со свистом втянул воздух, – женщина сунула руку в сеть. Потом волшебница (так теперь называла ее про себя Эйдрис) вытащила маленькое существо, держа фланнена за загривок. Фланнен был не в облике птицы; наряду с крыльями, безжизненно свисавшими со спины, у него были маленькие ручки и ножки. Существо перестало сопротивляться и теперь безжизненно висело в руке женщины. Оно было либо опоено, либо околдовано.
Сказительница с ужасом смотрела, как волшебница сунула руку за пояс и вытащила кинжал с черной рукоятью.
– Нет! – прошептала Эйдрис, пальцы ее впились в руку Алона. Волшебница поднесла нож к горлу фланнена и быстро и решительно перерезала. Хлынула кровь.
Эйдрис видела смерть и раньше, но всегда в честном открытом бою, и никогда так. Она прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик, а волшебница, что-то негромко напевая, принялась обходить пентаграмму, держа слабо бьющегося фланнена. Кровь из его тела капала на пол пещеры.
По мере того, как кровь умирающего существа свертывалась на холодном камне, синий свет темнел, приобретал болезненный пурпурный оттенок. Желтое пламя черных свечей тоже потемнело, пока не стало того же цвета, что воск. Приближаясь к концу своего отвратительного занятия, сжимая уже мертвое тело существа, волшебница запела громче.
– Что она делает? – прошептала Эйдрис, борясь с желанием укрыться, зажать руками уши, перекрыть все звуки. Ей было физически больно слышать пение волшебницы.
– Какой-то вызов, – напряженным шепотом ответил Алон. Эйдрис взглянула на его лицо и в лунном свете увидела, что ему так же тошно, как и ей. – И властный призыв. Она пробуждает имя одного из самых смертоносных темных посвященных.
Завершив круг, волшебница запела еще громче, она размахивала посохом, высоко поднимая руки, так что рукава отпадали и обнажалась костлявая плоть. Над кругом поднялся черно-пурпурный туман, скрыв из вида пентаграмму.
С последним высоким торжествующим выкриком – Эйдрис ахнула и закрыла уши руками – волшебница смолкла. Долго стояла она неподвижно; потом радостно засмеялась. Кожа на шее у девушки заныла, как будто к ней прицепились пиявки.
В туманном круге, в пределах пентаграммы, что-то шевельнулось, вначале медленно, потом забилось в тщетных стремлениях вырваться. Послышался полный страха низкий мужской голос, потом грязные проклятия.
В пределах зачарованного круга вспыхивали языки Силы. Это Сила темно-пурпурного цвета, Сила Тени. С низким стоном волшебница протянула руки к кругу, и линии Силы устремились к ней, окутали ее запястья, поползли по рукам, извиваясь, как змеи, созданные из самой Тьмы. Они поползли по груди волшебницы, сошлись над ее сердцем и запульсировали, как будто наполняя своей сутью ее тело. Волшебница ахнула, пораженная болью или наслаждением, – невозможно было определить, чем именно.
Но невозможно было и усомниться в реакции фигуры, заключенной в туманный круг. Мужчина закричал от боли, когда линии начали переливать Силу в волшебницу. Крик пленника вздымался все выше и выше…
… и неожиданно смолк. Наступила тишина. Линии Силы растворились в теле волшебницы, туман медленно рассеялся.
Эйдрис увидела в пентаграмме высокого мужчину с красивым надменным лицом с чертами Древней Расы. Этот человек мог бы быть отцом или старшим братом Алона, так он на него походил. На незнакомце одежда охотника или лесника… короткий плащ, кожаная куртка, коричневые брюки и высокие мягкие сапоги. На поясе кинжал с богатыми украшениями, на боку более практичный короткий меч.
Последние клубы тумана рассеялись. Мужчина смотрел на женщину, стоявшую перед ним в темной пещере, и на лице его проступил ужас.
– Моя Сила… – сдавленным голосом начал он.
– Теперь она моя, лорд Динзил! – восторженно воскликнула волшебница.
– Но… почему? – ошеломленно спросил он.
Эйдрис по-прежнему не видела лица женщины, но в голосе той слышалась жестокая усмешка.
– Ты мужчина, а мужчине противоестественно владеть волшебством. – Она гордо подняла голову. – Единственные подлинные сосуды Силы – женщины. Много лет назад я утратила свою Силу, но теперь… – Она согнула пальцы, и на мгновение они вспыхнули пурпурным светом, – теперь я вернула себе потерянное… да и получила больше, гораздо больше!
– Динзил! – негромко прошептал Алон. – Мне следовало догадаться…
– Кто он? – спросила Эйдрис, взглянув на своего спутника.
Но тот покачал головой.
– Потом.
Неожиданно темный посвященный негромко застонал и пошатнулся. Поднес руку к голове, с криком отчаяния отдернул, широко расставив пальцы. И Эйдрис увидела, как кожа его покрылась венами и пятнами старости. На ее глазах она продолжала сморщиваться. Лицо посвященного стало похоже на сухую корку хлеба, вымоченную в похлебке. Морщины поползли по щекам, в черных волосах заблестела седина.