Сказка для Агаты
Шрифт:
Агата тряхнула челкой, отступая:
– Не нужно мне ваше внимание! Я и без него хорошо живу.
– Ты уверена, что хорошо?
Что-то в этом вопросе было. Как будто Даша уже знала что-то, чего еще не знала Агата.
– Да. Хорошо! – Отступила назад Агата. – Мать ушла, думает, меня напугала. Да пошли вы все! Я и сама справлюсь! Не маленькая.
– Иди отнеси в учительскую. – Дарья Викторовна подтолкнула Емельянова под локоть, и он покорно поплелся, выворачивая шею в сторону Агаты.
– Не ори, – тихо произнесла учительница. – Говори толком.
Но
Специально долго-долго бродила по улицам. Позвонила Синявиной. Сидела у нее, отогреваясь, слушала ее испуганный шепоток: «Ой, что было, что было!» Емелиному отцу выписали штраф. Андрею запретили на полгода выходить в Интернет. Отец пообещал лично за этим проследить. Емельянов извинялся перед всеми.
– Не извинялся. Так, что-то блеял, – кривила губки Лена. Прическа делала ее щеки подчеркнуто круглыми. Глаза потерялись. Зря ходила в парикмахерскую.
«Слабак!» – мысленно ругала приятеля Агата.
– А что ему оставалось делать? – защищала одноклассника Синявина.
Агата пожимала плечами. Она знала выход – уйти, плюнуть на всю эту условность.
– Ой, а знаешь, что он напоследок решил сделать? Оказывается, учителя в одну игрушку играли, монстров мочили, а у монстров наши лица. Он говорил, что и наш класс там есть. Это физрук с информатиком сделали. В нее все учителя играли, некоторые по несколько уровней прошли. Прикинь. Мы их на уроках достаем, а они на перемене в учительскую – и рубиться.
Агата представила Дарью Викторовну за компьютером, как она, азартно похохатывая, стреляет в двоечника Волкова, а тот поднимает руки и просит пощады. Но пощады ему не видать. Выстрел. Мозги вяло стекают с экрана.
– Ботва это!
– Да ладно! К Андрюхе уже пацаны ходили игрушку смотреть. Он программу переписал, теперь там вместо нас учителя, он за деньги дает играть.
За деньги… Понятно. Но все равно гонит. Не было такой игры, это Емеля специально придумал. Для интереса. Поэтому и кричит. Была бы игра на самом деле, молчал бы в тряпочку. За такое могут снова поймать. Не станет же он рубиться в одиночку, полезет в Сеть, а там его давно ждут.
В десять пришлось уйти. Родители Синявиной ходили за дверью комнаты, давая понять, что пора и честь знать.
Листков на коврике под дверью не было, и Агата успела обрадоваться. Это значит, мама пришла. Это значит, все как раньше.
Из прихожей на Агату вывалилась тишина. Заждавшаяся пыль взлетела, неприятной паутиной облепляя лицо, забираясь в нос.
Никого. Мать не заходила. Не брала вещи. Не пыталась все оставить на своих местах. Агата какое-то время потопталась около вешалки, оценивая ситуацию. Целый день. Больше двенадцати часов никого. Не было звонков. И холодильник…
В сапогах прошла на кухню. Пусто. Лимон, банки варенья, тюбики на дверце. Догадалась заглянуть в морозилку. Нашла пельмени.
Ладно…
Она бросила пакет в раковину, поставила кастрюлю на огонь и пошла переодеваться.
Уговорили…
Специально разбросала вещи. Назло. Вот пускай ночью придет и споткнется. Бухнула в кастрюлю весь пакет пельменей. Тоже назло. Завернула в ванную. Долго стояла, глядя на свое отражение в зеркале. На руки падали капли – она отвернула вентиль на полную. Пришла в себя, когда сквозь шум воды до нее донесся звук шипения и запах чего-то пригоревшего.
Кипяток из кастрюли вырывался возмущенным вулканом. На открытом огне жарился убежавший бульон. Склеившийся комок пельменей лениво болтался сверху, остальные прилипли ко дну и после долгого отдирания всплывали с обтерханными боками. Когда Агата догадалась положить в тарелку масло, пельмени уже отказывались отделяться друг от друга. Кетчуп не спас. Соль, которую она забыла насыпать в бульон, тоже. Через полчаса горка пельменей покрылась жирной пленкой, убив всякое желание есть.
На часах было двенадцать. Она вспомнила, что Марк звал ее встретиться. И улыбнулась. Захотелось себя чем-то занять. Да хотя бы почитать, что там понаписал правдоруб Стрельцов. Но если не было мамы, значит, тетрадки с коврика забрал кто-то другой. Например, воры. Вариант был смешной.
На эсэмэс Стрельцов ответил сразу. Как будто ждал. «Они тебе не нужны. Я пришел и забрал».
Все. Бороться с действительностью сил больше не было. Агата пришла к себе в комнату и как была – в одежде – упала поверх покрывала. Уснула она мгновенно, не пытаясь лишний раз цепляться за такую непонятную, такую бестолковую действительность.
Глава пятая
Три истории
Это снова был телефон. Легкая трель ворвалась в сон, попыталась устроиться там, найти свой уголок, встать к стеночке. Не получилось. Звонок сотрясал, разваливал историю с комнатами и ковром. И она развалилась.
Агата лежала, чувствуя неприятную тяжесть в теле – одежда давила.
Телефон замолчал, сделав тишину квартиры слишком явственной. Шкафы и стулья недовольно вздохнули – все без изменений. И вроде как можно лежать дальше, раз никого нет.
(Она не пришла, не пришла! Разве матери так поступают?)
Двигаться было тяжело. Сон убежал. Прыгал теперь где-то по ступенькам вместе с дурацким звонком, веселился. Агата перевалилась через край кровати, заставляя себя встать. Утро, а настроение никакое. Была бы мать, можно было бы поругаться. Но ее нет, не пришла, прятаться не от кого, убегать не от кого, запираться в комнате не от кого. Тоска. Тоскливый был огонек на боку чайника. Зеленый, дрожащий. Странно, что все эти вещи, которыми так часто пользовалась мать, не ушли вместе с ней, остались. Теперь стоят, смотрят с осуждением.