Сказка для Алисы
Шрифт:
Она впилась глазами в блокнотный лист, исписанный каракулями — сам врач ногу сломит. Но она помнила логику расположения текста, взгляд скользил по строчкам, пальцы листали страницы. Иногда направление менялось, она переворачивала блокнот на девяносто градусов, находила нужное место и продолжала читать.
Это был жуткий сон про жестокого полководца. Отправная точка — просто образ: суровое лицо со шрамами, жёстко сжатый рот, шлепки выплёскивающейся из ран крови, кусок отрубленной челюсти. Мёртвые зубы торчат из мёртвой десны. Подвешенный на розовых кишках воин. И лорд, шагающий через туманное поле, усеянное горами трупов — ни один мускул не дрогнет на непроницаемом лице, холодный взгляд устремлён в зябкую
Суровое лицо освещено рыжим отблеском жаровни: полководец сам пытает шпионов. Изломанные тела, кости пробили плоть. Ради облегчения мук скажут всё, что угодно. И даже то, чего не было, оговорят товарищей и себя. Человек с перебитыми конечностями на огромном колесе, руки и ноги неестественно вывихнуты, оплетают спицы колеса. Человек ещё жив. Лицо лорда устремлено к нему:
— Сколько воинов? Направление движения?
Стонущий, хрипящий кусок умирающей плоти роняет розовую слюну изо рта, зияющего пустотой на месте выбитых зубов. Он знает, что сдохнет, но — хотя бы сняться с этого дьявольского колеса. Пусть ненадолго перед смертью, но расправить искалеченные члены. И ради этого он готов сказать всё. Верить ли его словам? Мозг затуманен болью, может ошибиться. Но лорд Гай проверит и сравнит показания. Есть ещё другие. Их пытают иначе: сдирают кожу со спины и плещут солевой раствор на розовую блестящую поверхность обнажённых мышц. Цельные куски содранной кожи лорд потом прикажет обработать и сделать переплёты для его любимых книг.
Пять тысяч знаков, десять, двадцать пять. В голове выли электрогитары, она откинулась на спинку кресла, терзая пальцами невидимые струны. Лорд Гай хлестал кнутом, она дирижировала в экстазе. И музыкой, и Гаем. Со стороны посмотреть — чокнутая и есть. Кружка с остывшим кофе чуть не полетела на пол: рука махнула в сантиметре от неё. Надо сделать новый. Слияние с текстом: строчки щупальцами оплели её из экрана, они стали единым организмом. Единый дышащий и шевелящийся спрут. Смена трека в голове: «Whoever Brings The Night (Instrumental)». Громкость на семьдесят процентов. Невидимый эквалайзер, больше басов. Дирижёрская палочка превратилась в рубящий меч. Чем-то похоже на секс: такое же слияние, волны страсти, ещё, ещё, сильнее, глубже!..
В пять утра она грызла шариковую ручку вместо сигареты, оставляя на пластике отметины от зубов и плавая туманным взглядом по строкам на экране. Рассказ — тридцать, глава про лорда Гая — двадцать семь; итого — пятьдесят семь тысяч знаков за ночь. Давненько такого не было. Попёрла движуха!..
Алиса приоткрыла глаза, когда Ольга легла рядом, лицом к ней.
— Спи-спи, маленький. Я тоже сплю.
Поцелуй в носик. Глаза закрылись — провал в кровавую угрюмую реальность лорда Гая. Она трепыхалась, то утопая в море розовых кишок, то корчась на колесе, вся переломанная; мозг уже писал вторую главу — пока ещё образами, репликами героев, картинками-кадрами, «фильмом в голове». Усталость? Скорее невесомая дрожь, некоторое онемение тела, стук накофеиненного сердца, а мозг — неустанно работающая великолепная машина, каждая минута простоя которой стоила нескольких тысяч потерянных знаков. Такой машине нельзя крутиться вхолостую, она должна вырабатывать текст. Грёбаная работа, если б не необходимость оплачивать еду, ЖКУ, лекарства и прочие нужды, она бы только писала. Но Алисе нужны таблетки, массаж, она должна есть, одеваться, нужно электричество и доступ в интернет. Что она там зарабатывает? Одной ей туго придётся. Хотя ведь как-то выживала после смерти бабушки. Жутко представить, чего ей это стоило. Отцу не нужна, у него другая семья, свои заботы, плевал
Семь утра, зимняя тьма. Два часа промелькнули в полубреду, будильник на телефоне зачирикал птичьим гомоном на фоне приятной музыки. Ольга не чувствовала, что поспала, но всё её нутро рвалось к деятельности, постель осточертела: только время терять и бока отлёживать. Работать, пусть не над текстом, но ради Алисы; ещё немного кофеина — и в путь.
— Алисёнок, я там ночью кое-что накропала. — Поцелуй в носик, заспанные глазки, снова эти искорки тревоги и умоляющее «пожалуйста, ради нас». — Как будет время, рассказ глянь насчёт блох и прочего, ладно?
— Угу...
— Главу пока не читай. Непонятно пока, что из этого выйдет.
— Что за глава?.. А-а-а... — Глазки мигом проснулись, ожили, мягко засияли радостью. — Ты наконец-то НАЧАЛА?! Ох, Оль...
— Ага. Хватит блокнот каракулями изрисовывать, надо рожать понемножку эту бредятину.
— Мне уже не терпится!..
— Не, Алис, не читай пока, — нервно засмеялась Ольга. — Когда побольше напишу, тогда и почитаешь.
На еду терять время тоже не хотелось, но в мозгу стояла установка — «есть белок для мышц». Надо — значит, надо.
— Оль, давай, я тебе приготовлю... — На кухню вышла Алиса, опираясь на трость. По утрам, сразу после сна, она была менее устойчивой: ещё не сделала свои упражнения.
— Спасибо, солнышко, я справлюсь. Я омлет хочу поджарить, ты будешь?
— Давай.
Алиса не любила бездельничать. Пока Ольга возилась с омлетом на двоих, она запустила кофемашину: себе — с концентрированным молоком, Ольге — чёрный. Достала масло, сыр, поджарила хлеб в тостере, выложила салфетки, разлила напиток по белым чашкам с золотыми ободками. Она была любительницей чая, но иногда за компанию могла выпить и кофе.
Рабочий день прошёл суматошно, но бесконфликтно. Каждую свободную минутку в голове крутилось «кино» про Гая, вторая глава уже начала понемногу оформляться в текст: порядок сцен, диалоги, общая композиция, отдельные фразы, даже целые абзацы. Мозг работал, как супер-мощный сервер: и рабочие задачи решал, и в фоновом режиме потихоньку выстраивал главу. В обеденный перерыв Ольга даже успела кое-что написать и скопировать на флешку, чтобы продолжить дома. Жуя курицу (белок для мышц), она сделала семь с половиной килознаков — пустячный объём, но и то хлеб. Из рабочего компьютера она файл с текстом удалила. Да, паранойя тоже обострилась.
В четыре позвонила София Наумовна. Ольга договорилась о консультации по Скайпу вечером (иногда они так общались, когда Ольга не могла выкроить время на личный визит).
— Лучше бы вы, конечно, лично пришли. По голосу слышу. Ну ладно, что поделать...
Всё-таки София Наумовна была гениальным врачом. Она изучила Ольгу вдоль и поперёк, и теперь ей одного лишь голоса было достаточно, чтобы определять тончайшие нюансы её состояния. Что уж она там улавливала, оставалось для Ольги загадкой, но в глубине души ей не хотелось менять что-либо в схеме лечения. Творчество, что называется, «пёрло» — такой продуктивности она у себя давно не наблюдала. Как бы таблетки не прихлопнули вдохновение — вот чего она опасалась.
Но София Наумовна — гений, этого у неё не отнять.
Вечером разговор состоялся.
— Возможно, стресс спровоцировал. Квартирные хлопоты, переезд Алисы и всё с этим связанное, — пришла к выводу София Наумовна.
Она знала об ориентации Ольги и её отношениях с Алисой. Алисе как самому близкому человеку была доверена важная миссия — связываться с врачом, если что-то пойдёт не так. И вчера она этим правом воспользовалась, «настучала» на Ольгу, но испуганное «пожалуйста» в её глазах не давало сердиться на неё. Щемящая нежная жалость обезоруживала, гасила досаду и раздражение.