Сказка для добермана
Шрифт:
– Откуда ты знаешь про мои способности? Откуда ты вообще столько знаешь обо мне?
– напрягается Дем.
– Мы же были знакомы, но ты почему-то никак не хочешь или, - делает паузу, и на лице отражается мыслительная деятельность, а я замираю, не зная, что он сейчас скажет, хоть и догадываюсь, - не можешь мне рассказать. Не можешь, так?
Не могу подтвердить или опровергнуть эту теорию, но ему и не требуется ответ – он всегда был достаточно умён.
– Что ж, прекрасно, - злится, хоть эти эмоции точно направлены не на меня, и спешит уйти.
Я
– А если я скажу, что эта вылазка мне нужна, чтобы избавиться от действия метки?
Всего один короткий миг, но я замечаю, как его тело реагирует, а после он опять делает вид, будто я ничего важного ему не сообщила, правда и дальше не поднимается.
– И что?
– Я просто повторяю твои же слова. Тебе, по какой-то причине, хочется расстроить мою свадьбу, - даже улыбаюсь, хоть у самой поджилки трясутся от собственной наглости.
– Значит, тебе хочется прикасаться ко мне и знать, что в этот момент мы только вдвоём.
Разворачивается, чтобы поймать мой взгляд в свой плен, и меня действительно пригвождает к месту, но его следующие слова действуют сильнее.
– Если я захочу тебя потрогать, зайка, я это итак сделаю, и тот факт, что твой женишок об этом знает, мне нравится лишь сильнее, - возвращает улыбку, и всё, что я могу сделать, это принять безразличный вид.
– Да как скажешь.
Он уходит, а я от досады закусываю губу до крови и опять перемещаюсь на улицу. Хочется побыть одной и подумать, как следует об этой откровенно дурной ситуации, и оранжерея манит своим покинутым, заброшенным видом, так что я бреду туда. Попадаю внутрь, открывая стеклянные дверцы с налётом грязи и защитной магии, а затем оказываюсь внутри, вдыхая ещё сохранившиеся запахи. Тут всё заросло сорняками, а ещё остались сухие ветки уже мёртвых деревьев, но стоит мне только коснуться их, я убеждаюсь, что они ещё слабо дышат.
– Прямо как я.
Сорняки удаляю силой, пытаясь не разнести всё вокруг – мне её сейчас всё равно больше некуда девать – и пробуждаю спящие растения. Во время этого процесса уже получается отвлечься и на время забыть о плохом, просто отдавая свою любовь зелёным свежим стеблям, выстреливающим со всех сторон. С радостью на душе наблюдая, как по стенам ползут обновлённые побеги с плотной листвой, я чувствую, что на меня смотрят, внимательно изучая, и этот звериный взгляд я узнаю из тысячи, правда, оборачиваться не хочу.
– Что-то хочешь добавить?
– Предлагаю сделку, - заявляет, и я отчего-то точно знаю, как непросто далось это решение.
– И?
– До твоей свадьбы пара месяцев. - Ему удаётся завладеть моим вниманием, и я снова попадаю в ловушку его глаз, в которых плещется, переливаясь через край, нетерпение пополам с другими интересными эмоциями.
– За это время
Звучит заманчиво, только вот кроется здесь какой-то подтекст, и я не могу проигнорировать предчувствие.
– Если я буду и дальше сидеть в четырёх стенах, это бессмысленно, Демьян Викторович. Убедите меня.
Долго сканирует моё лицо, крошит зубы, скрипя ими, а дальше переступает какую-то выстроенную им же границу в отношении меня.
– Тогда внесём дополнительное условие. Я позволю тебе выбираться под моим присмотром или на моих условиях, а ты позволяешь мне прикасаться к тебе так, как я хочу. Позволяешь целовать тебя, как я хочу, и не делаешь глупостей.
Если я и ослышалась, то это, пожалуй, самая прекрасная и извращённая галлюцинация. Слов не остаётся, а язык прирастает к нёбу, но я нахожу в себе силы произнести:
– По рукам.
Дем всё это время явно ждёт отказа, и его нервозность скрыть не удаётся, как только он получает совершенно противоположный ответ.
– Шеф попал!
– слышится из-за кустов, но никто из нас двоих даже не обращает на это внимания.
Всё, что меня волнует, это взгляд, полный обжигающей решимости, а ещё моё собственное сердце, которое сходит с ума от глупой надежды, что у нас и правда получится переиграть этот расклад, раскинутый коварными богами.
А вот то, что на уме у Дема, я боюсь даже вообразить.
19
Демьян
Я даю ей время, чтобы заснула в одиночестве после такого утомительного дня, и только потом прихожу в постель сам. Здесь уже ждут оба её питомца, и если пёс преданно улёгся в ногах, то вот кошка обнаглела и заняла мою подушку, глядя на меня своими разноцветными глазищами.
– Вся в хозяйку… А ну брысь, - сгоняю зашипевшую белую бестию, но та не уходит с кровати, а любезно позволяет мне устроиться, после чего забирается на меня, продолжая пристально наблюдать.
– Понял, вы её наедине со мной не оставите. Что ж этого упыря эльфийского к ней подпустили?
Живность только укоряюще смотрит, а потом включает свой внутренний мотор и мурчит, как трактор, вынуждая почесать её за ухом. Другая кошка спит без задних лап, забрав моё одеяло, и выглядит так невинно, что не узнаешь в ней заядлую гонщицу и убийцу моих нервных клеток.
Готов поспорить, уже утром она скажет, что погорячилась, но я отступать не намерен. Вряд ли Ада согласилась на моё, во всех отношениях, неприличное предложение, веря в успех этого предприятия, в котором я и сам сомневался до последнего. Но если бы во мне не было уверенности в том, что ей самой приятно моё общество, я бы даже произносить вслух такое не отважился. Понять бы ещё, что на уме у этой девчонки в моём отношении…