Сказка для добермана
Шрифт:
Борюсь с собой, и всасываю яд, не чувствуя его из-за вкуса сладчайшей крови, какую только доводилось пробовать за всё время своей вынужденной вампирской жизни. В этом нектаре собраны самые невероятные нотки, и мне плевать, если умру – просто пробую, насыщая свой застарелый голод, требующий ещё и ещё, так что я просто иду у этой прожорливой твари на поводу, забирая чужую боль вместе отравой.
Ада по-прежнему не просыпается, но так даже лучше – ни к чему ей знать и видеть, в каком я состоянии. Зеркало в спальне отражает настоящее чудовище с чёрными венами на лице и дикими глазами безумца, но только этот вид, пожалуй, позволяет остановиться
Перемещаюсь выше, пытаясь игнорировать, как полотенце сползло с её груди, оголяя проколотый сосок. Вокруг тонкой шеи синеет след от удушья, и мне приходится собрать всю волю, чтобы не отвлекаться, правда, выходит это с переменным успехом. Стоит лишь наклониться, как в нос прицельно бьёт аромат малины, забирая из комнаты весь кислород, а всё, что остаётся, это с благодарностью вдыхать его и радоваться, что мне позволили склонить колени.
Вот, как я себя чувствую рядом с ней…
Думать об этом некогда, и я прохожусь языком по тёмным отметинам, прежде чем выпить всю эту дрянь без остатка, а у самого в штанах уже всё дымится. Приходится сдерживать в себе животное, отчаянно рвущееся к маленькой брюнетке, стонущей даже сквозь обморок. У меня крышу рвёт, а она только выгибается ласковой кошкой и едва ли не мурлычет, когда мой рот надолго присасывается к наверняка болезненным следам.
– Да, маленькая… Эльф тебя так спасать не будет.
Мысль о том, что блондинчик может явиться, злит, и в голову стучит дурная идея, но я уже не могу сдержаться, чтобы оставить её невоплощённой. Мне хочется увидеть Аду полностью, пометить взглядом и удостовериться, что я буду первым, кто удостоится такого зрелища.
Весь яд сейчас во мне, а она всё ещё не приходит в себя, и у меня есть оправдание на случай внезапного пробуждения, поэтому без зазрения спящей совести поддеваю когтём полотенце, медленно распахивая его, чтобы в следующий миг просто зависнуть. Она совершенно гладкая, без единого волоска, и я знаю, что это особенность всех Высших, но пальцы всё равно тянутся проверить, каков этот шёлк будет на ощупь.
Как наркоман в предвкушении смертельной дозы тянусь кончиками пальцев к розовым створкам её маленькой раковины, где прячется самая красивая жемчужина, и медленно провожу сверху вниз. Мои демоны выглядывают из-за плеча, вывесив подбадривающие плакаты, и я ухмыляюсь тому, что даже не думаю о том, какой я мерзавец, лаская уже повлажневшую плоть.
Убийца пробрался в мой дом? Разве это важно, когда в моих руках такая добыча, у которой куча секретов от меня, и которая даже не знает, что течёт на мои пальцы так, словно сама оголодала? Её розовые соски призывно топорщатся острыми пиками, давно съёжившись, заманивая блестящими в них рубинами, и я, как голодный пёс, капающий слюной, ведусь на эту провокацию. Обхватываю ртом один, ещё помня их вкус, посасываю, приказывая себе не выпускать клыки, а пальцы внизу, в её горячем местечке не могут перестать гладить, скользя уже свободно.
– Дем… - шепчет, выстанывая моё имя, и я почти не могу совладать с собой.
Усиливаю напор, втягивая сосок сильнее, двигаю рукой, кожей ощущаю пульсацию крохотного сердца, а потом Ада выгибается, кончая мне на руку, и звук её голоса раздаётся в ушах ангельским хором.
«Если сейчас не остановлюсь – мы оба окажемся под угрозой», - рефреном бьёт по покрытым потом вискам, и мне с силой приходится оторваться, с быстротой гоночного болида завернув
– Хрена с два ушастый тебя получит, - рычу тихо сам с собой, замечая, как её дыхание приходит в норму, а на щеках ещё горит розовый румянец, и чудовище во мне, сожравшее полтонны яда, довольно скалится, гордясь своими достижениями. Пошёл ты нахрен, ублюдок!
Впитываю в себя этот запах, заполнивший комнату так, словно не могу надышаться, и когда Ада, наконец, открывает ещё хмельные глаза, я сижу на краю кровати, сложив руки на коленях, как примерный ученик.
– Дем? Что?.. Как ты… - бормочет, не догадываясь, что я сотворил, но вскоре точно поймёт.
– Тебе лучше не знать и у друзей своих не спрашивать, - отрезаю, заставляя её подняться, придерживая треклятую тряпку, а затем встаю, чтоб побыстрее свалить от греха подальше.
На пороге задерживаюсь, чувствуя на себе растерянный взгляд, и сам не зная, почему, спрашиваю:
– Ты ведь понимаешь, что произошло?
– Меня хотели убить. И раз не убили, значит, скоро будет следующая жертва.
Киваю, радуясь, что она опять не ударилась в слёзы. Там, на полу в ванной, когда она пустила меня под свою броню из колючек, я чуть не разворотил всё, только бы больше никогда не видеть этого зрелища.
– Хорошо, что ты так спокойна.
– Потому что я не очень.
– И что будем делать с этим?
– догоняет вопрос, и мне неожиданно приятно, что она воспринимает эту ситуацию, как нашу общую.
– Жить, - отвечаю, не поворачиваясь, и про себя повторяю это слово, как мантру, обещая себе, что Ада не будет просто выживать, как когда-то моя сестра, столкнувшаяся с другими гранями нашего мира и своего происхождения. Я больше не буду сторонним наблюдателем, и если тогда я был простым, никчёмным человеком, то теперь у меня есть сила, и я намерен её использовать. Кто-то ведь не зря однажды убедил меня, что это дар, и дали мне его, потому что я могу с ним справиться и сотворить какое-то великое дело... Ещё бы вспомнить этого незнакомца, чтобы поблагодарить.
С такими мыслями я выскальзываю в коридор, где меня перехватывает Демон, сообщая нерадостную новость.
– Там это… эльфик какой-то припёрся, - отчитывается, а ко мне возвращается жажда убивать.
– Требует выдать ему свою невестушку. Мы её что, от него прячем?
Похоже, именно это я и делаю.
– Ты знаешь, как поступали с гонцами, приносящими дурные вести?
– Награждали печенькми?
– улыбается парень, а у меня всего пара мгновений, чтобы понять, на каких условиях и громкости будет проходить этот разговор.
17
Ада
Всё тело горит, а я бреду по водному коридору, и он кажется бесконечным. Воздуха остаётся всё меньше, и я чувствую, что угодила в ловушку с зеленоватыми стенами, состоящими из воды, а ещё они еле заметно надвигаются с обеих сторон, заставляя паниковать.
Коридор сужается, вода шумит, и в этом звуке слышится зловещий смех, но мне неясно, кому он принадлежит – мужчине или женщине. Мимо проплывают медузы, и каждая норовит ужалить и без того истерзанное тело, так что я бегу, не замечаю, куда постоянно сворачиваю, пока не понимаю, что попала в лабиринт. Вода по бокам, вода над головой, и я по колено в ней.