Сказка для добермана
Шрифт:
Ненадолго.
Пока вдруг не улавливаю за дверью чьё-то присутствие, и быстро понимаю, что это эльф. Его приторный цветочный запах просачивается даже сюда, а я, наверное, совсем невменяемый, если решаю зайти так далеко.
– Напомни мне, почему ты не предложила жениху избавить тебя от этих мучений?
– интересуюсь, а сам уже скольжу руками вниз по тонкой талии к аппетитным ягодицам, которые наверняка горели ещё недавно после моих ладоней. Сейчас я просто поглаживаю кожу, извиняясь за грубость, но дурное воображение не даёт скучать, возрождая в памяти это утро.
–
– А сама стонет мне в рот, едва я опять касаюсь её пальцами, поглаживая давно скользкие лепесточки и чуть ныряя внутрь.
– Мне даже подумать противно о том, как мы будем вместе.
– А мои? Мои прикосновения тебе нравятся?
Подаётся вперёд, пытаясь сама контролировать мои движения, только я не позволяю, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Крохе в моих руках, похоже, и невдомёк, кто там стоит, да ей сейчас и не до него – желание затуманило разум, но это мне только на руку.
– Да…
– Мне продолжать?
Кивает, упираясь лбом в моё плечо, едва не кусаясь, и мне её почти жаль. Эта жажда – не просто стремление получить удовольствие. Это почти как очень опасная лихорадка, но тут хотя бы есть лечение, и я его ей дам.
– Тогда скажи это.
Боги, да я просто ублюдок…
– Что сказать?
– хныкает, не зная, куда себя девать, и по мне бьют, хлещут фонтаном её эмоции, заставляя и меня гореть.
– То, что я уже говорил. Скажи «трахни меня языком ещё раз, умоляю!». И я всё сделаю…
Ада ещё соображает, но всё равно с концентрацией у неё хреново, иначе она послала бы меня, уверен. Зрачки расширены, дыхание прерывается, только силы всё равно находит, и я подыхаю в предсмертной агонии, когда слышу:
– Трахни меня языком ещё раз… Умоляю…
Мы оба сгорим, и это неизбежно...
– Твою мать!
Уже плевать на эльфа, греющего свои длинные уши, и на то, что он решит сделать, хотя его яйца не достаточно крепки, чтобы сюда ворваться и вмазать мне. И я поднимаю свою проблему, усаживая прямо на край бочки, удерживаю на весу, а потом как одержимый рассматриваю раскрывшийся для меня бутон раскрасневшейся плоти.
– Ну держись!
___________________________________
Всем нескучной ночи) Мяу^^
24
Ада
Я даже в себя толком прийти не успеваю, как снова оказываюсь в полной власти Дема. Не понимаю, что происходит, но догадываюсь, что меня просто обессилило, и я проворонила самое интересное, а теперь не в состоянии найти утерянные фрагменты.
Мы оба обнажены, и грязные слова, которые он заставляет меня произнести, как якорь – только за них я держусь, осознавая, что всё это реальность. Дем разглядывает меня там внизу так, словно никогда не видел ничего прекраснее, и моё расфокусированное зрение ловит этот интерес, взрывая внутри меня сотни маленьких фейерверков.
–
Ласкает языком, никуда не спеша, прихватывает губами, втягивая плоть, и мне приходится урывками дышать. Я ещё не соображаю, отчего так жарко – от наполненного паром воздуха, напитанного ароматами трав или от нашей новой близости, но это почти так же невыносимо сладко, как и утром.
– Дем, хватит… - сдаюсь заранее, потому что уже знаю, что в этой борьбе мне не выйти победительницей. На его стороне опыт и сила, а на моей – ничего, и мои чувства здесь играют на чужом поле.
Останавливаться он и не думает. Меня подхватывают надёжнее, перенося к деревянной скамье у стены, куда Демьян опускается сам, а меня устраивает на себе верхом, и в этом положении глаза в глаза я куда как уязвимее, ведь теперь проникновенного взгляда мне не избежать.
Его горячая твёрдая плоть между моих ног, и он надавливает мне на поясницу, вынуждая двигаться.
– Давай сама или я сделаю всё, как хочу.
Медленно скольжу на нём, не зная, куда смотреть, но Дем быстро справляется с этой проблемой, мягко фиксируя мою затуманенную голову за шею, и у меня больше нет шанса уйти от этого дикого звериного взора, ломающего что-то в моей душе.
– На меня смотри!
Приказ действует, как выстрел, и мои движения становятся беспорядочными, рваными. Я сама не знаю, отчего так, но останавливаться не хочется, а стоит Дему заметить, как я себя снова отпускаю, его рука разжимается. Он даёт возможность отклониться назад, чтобы мне было свободнее, и я опираюсь ладонями о его напряжённые бёдра, впиваясь в них с силой.
Солоноватые пальцы уже на моих губах, спускаются по подбородку вниз, гладят соски, продвигаясь всё ниже, а у меня перед глазами всё плывёт, кроме этих глаз. Это как с туннельным зрением, и я вижу перед собой только его, тогда как то, что происходит в окружающем пространстве, теряет всякое значение. Есть только этот мужчина и наши обоюдные эмоции, заряжающие друг друга всё нарастающей, какой-то одержимой страстью.
Мы оба рычим, чувствуя, как вот-вот нас накроет, и Дем не сдерживается первым, прижимая меня к себе, чтобы двигаться самому. Ловит губами мой стон, яростно целует, и мы содрогаемся, сдаваясь, наконец, захватившему чувству, пытаясь отдышаться, как после скоростного забега на дальнюю дистанцию.
Наша кожа покрыта испариной, и я не без удовольствия наблюдаю за игрой мышц на его теле, выточенном будто из камня. Демьян первый приходит в себя, ссаживая меня на скамейку, но я этого даже не замечаю, позволяя себе насладиться его взглядом завоевателя. Меня с трудом отпускает эта ленивая нега, и даже оставшиеся на мне наши смешавшиеся соки, не вызывают никакого дискомфорта. Будто так оно и должно быть.
А когда я всё-таки возвращаюсь с облаков на землю, знакомый запах постороннего вдруг проникает в ноздри, пробиваясь сквозь дурман трав, и только сейчас я догадываюсь, кому он принадлежит.