Сказка для волка

Барбуца Евгения Васильевна

Сама не понимаю, почему обратила на это внимание, но отсутствие волчицы вызвало в душе недоумение.

— Для таких, как она, важен сам факт ошейника на шее, — пояснил Саша.

А я задумалась.

— Я потеряла связь, — нахмурилась. — Если ты наказываешь ее не за порчу имущества, тогда за что?

— Она зарвалась. — Он был спокоен. То есть его данный факт даже не возмущал.

Опять он о равенстве заговорил. Я уже запуталась.

— Но ведь тебе все равно?

— Каждый должен знать свое место.

Эти слова заставили меня замолчать. А

каково мое место? Что он приготовил для меня?

Долго думать не получилось, потому что мы подъехали к дому. Покончив с разгрузкой машины, я поняла, что заняться мне абсолютно нечем. До ночи времени оставалось прилично. Я сидела на широком диване в гостиной и молча хмурилась. Саша ушел в кабинет, где пропадал уже минут тридцать. Как избавиться от скуки, я не знала. Пришлось подняться и пойти к хозяину дома.

— Саша, — постучалась я.

— Входи.

— Можно, — я замялась, — можно мне книгу какую-нибудь?

— Скучно? — Скорее утверждение, нежели вопрос.

— Да.

— Пошли кино посмотрим? — в свою очередь предложил он.

Ой. Не верю. Просто не могу поверить, что вот этот серьезный дядя, Хорт Стаи, владелец газет, заводов и пароходов будет смотреть со мной кино! Впрочем, он же тоже человек… оборотень, и ничто… нормальное ему не чуждо.

— А пошли, — улыбнулась я.

Мне не терпелось увидеть сцену, в которой злой и страшный волк ведет себя как обыкновенный человек.

— Не смотри на меня так удивленно, — хохотнул Саша. — Я умею отдыхать.

— Что смотреть будем? — Щека у меня невольно дернулась.

— Не знаю, я лет пять уже кинематографом не интересовался.

Кажется, у меня начался нервный тик.

— Почему? У тебя же техники навалом. И домашний кинотеатр, и игровые приставки.

— Недосуг было, — пожал он плечами. — А техникой занимался не я. Просто попросил обставить дом, чтобы можно было жить. В то время часто по стране мотался.

— Угу, — глубокомысленно кивнула я.

И мы пошли в гостиную. Там и плазма, и диван широкий, и ковровое покрытие, мягкое до безобразия, и вообще обстановка располагала.

— Саша, а кто у тебя интерьером занимался? — все же задала я вопрос.

— Ты ее видела. У столба.

Как все запущено. Потрясающе!

— Тебе не нравится? — не дождавшись моей реакции, спросил хозяин дома.

— Что? — уточнила, а то вдруг отвечу невпопад.

— Интерьер.

— Что, если нет? — решила покапризничать я.

На самом деле дом был обставлен со вкусом. Вот только вкус был не мой.

— Можешь переделать, — пожал он плечами.

Мое глупое женское сердце дрогнуло. А вот мозг бился в истерике. С одной стороны, такой широкий жест растопит самое суровое сердце, а с дрогой стороны, всю свою жизнь я старалась руководствоваться логикой. И в мою схему никак не укладывалось поведение Александра. Он оказался обычным мужиком. Пусть и шерстью периодически обрастает, пусть убийца, пусть псих, но одновременно такой обычный, такой… а какой?

Мы выбрали старые советские комедии. Мое напряжение росло. Устроившись с удобством на диване, я с неудовольствием поняла, что Саша собирается пристроиться ко мне под бок. И таки устраивается! Первый фильм я смотрела как на иголках и откровенно ничего не запомнила, в начале второго Саша улегся, положив голову мне на колени. К середине фильма я поняла, что Назаров спит, а мне не до экранных страстей.

Спит!

Фильм я все же досмотрела. И под конец третьей картины поняла, что начинаю воспринимать Александра как обычного уставшего мужика. Я просто перестала шарахаться от его случайных и неслучайных прикосновений. И сейчас, сидя на злополучном диване, чувствуя тяжесть чужой головы на своей ноге, я рассматривала спящего Сашу. Симпатичнее или безобиднее сон его не сделал. Разве что спокойнее. И вот, глядя на этого сильного мужчину, почувствовала, как в груди разлилось теплое, почти горячее чувство нежности. В пальцах закололо от желания прикоснуться к его волосам. Что это? Чувство благодарности или нечто иное?

— Сколько времени? — хрипло спросил он, не открывая глаз.

— Одиннадцать, — тихо ответила я.

Он поднялся, потер лицо руками и зевнул.

— Иди переодевайся, через полчаса выезжаем, — сообщил он. — А я пока помощничкам позвоню.

Никакой неловкости с его стороны я не наблюдала, зато испытала, как возвращается чувствительность к отлежанной ноге. Не самое приятное ощущение. Но я же гордая и хромать не собираюсь. Показывать свое странное состояние тоже не буду.

Через три с половиной часа я в компании Александра, Лехи и Игоря стояла у разрытой Машиной могилы. Для этого пришлось поднять мраморную плиту, лежащую сверху. Оказывается, для трех взрослых оборотней подобный трюк не проблема. Чего уж там, им яму в два метра раскопать за каких-то тридцать минут — пустяк. Во время работы недовольные Игорь и Леха громко и обиженно сопели, периодически посматривая на меня. Они не понимали.

Темно, лишь звезды освещали довольно большое кладбище. Местный сторож тихо спал в своей сторожке, сладко обнимая бутылку водки. Зачем вообще нужна эта должность? Странный мир. Люди не правы, говоря, что ночью на кладбище страшно. Ночью на кладбище тихо. Сверчки выдают рулады, комары летают, свежий ветерок развевает волосы, и трое оборотней активно работают лопатами. Мне понравилось.

Гроб открывать не стали, мои нервы не железные. Голову бросила поверх крышки нынешнего Маниного пристанища.

Могилу закапывали так же молча и быстро, как раскапывали. И гранитную плиту установили обратно. И даже цветы воткнули на прежнее место. Чувствуется опыт. Могила выглядела так, будто ее и не трогали.

После выполненной работы я осталась наедине с памятником. Мне бы очень хотелось сказать, что наедине с Машкой, вот только Машки там не было. Там был изуродованный труп и ее памятник. А самой Мани больше никогда не будет.

Я не плакала и не говорила ничего. Просто стояла и смотрела на звезды, даже не на фотографию, что была выгравирована на черном мраморе, а на небо.