Шрифт:
Недалеко отъ царскаго дворца былъ большой дремучiй лсъ, а въ лсу подъ старой липой былъ колодецъ. Въ жаркiе дни царевна приходила сюда и садилась у прохладнаго колодца. Когда ей становилось скучно, она начинала играть своимъ золотымъ мячикомъ, подбрасывала и ловила его. Однажды царевна не успла поймать мячика, онъ упалъ на землю и скатился въ колодецъ; а колодецъ былъ глубокiй-преглубокiй, такъ что и дна не видать. Поглядела царевна, увидала, что мячика не достать, и принялась плакать.
Долго плакала она; вдругъ слышитъ кто-то говоритъ:
— Что съ тобой, царевна, о чемъ ты такъ горько плачешь?
Оглянулась царевна и видитъ: изъ воды высунулась толстая, противная лягушка.
— Ахъ, это ты, квакушка, — сказала царевна. — Я плачу оттого, что мой золотой мячикъ упалъ въ воду.
— Не плачь, царевна, — сказала лягушка, — я могу помочь твоему горю. Но что ты дашь мн, если я достану твою игрушку.
— Все, что хочешь, милая лягушка, — отвчала царевна: — мои платья, жемчугъ, драгоцнные камни и даже мою золотую корону.
— Не нужны мн ни твои платья, ни жемчугъ, ни драгоцнные камни, ни твоя золотая корона, — говоритъ лягушка. — А вотъ, если ты общаешь полюбить меня, сдлать своей подругой, позволишь сидть мн за столомъ рядомъ съ тобой, сть съ твоей золотой тарелочки, пить изъ твоего стаканчика и спать въ твоей постельк, я нырну въ колодецъ и достану твой золотой мячикъ.
— Хорошо, хорошо, — воскликнула царевна, — я на все согласна, достань только мой мячикъ. — Про себя же подумала — пусть себ болтаетъ глупая лягушка, разв она можетъ быть моей подругой. Ея дло сидть въ вод и квакать.
Лягушка между тмъ нырнула и черезъ минуту показалась снова, держа во рту мячикъ, который и бросила на траву. Царевна очень обрадовалась, схватила свою любимую игрушку и побжала домой.
— Подожди, подожди, — закричала лягушка, — возьми меня съ собой, я не могу бгать такъ быстро, какъ ты.
Но царевна ее не слушала, убжала домой и скоро совсмъ забыла о бедной лягушк, которой пришлось остаться въ колодц.
На другой день, когда царевна вмст съ царемъ и всми придворными сидла за столомъ и ла съ своей золотой тарелочки, вдругъ кто-то постучалъ въ дверь и крикнулъ: «младшая царевна, отвори мн». Царевна тотчасъ же побжала отворять, но, увидвъ лягушку, испугалась, быстро захлопнула дверь и снова сла за столъ. Царь замтилъ это и спросилъ:
— Что съ тобой, дитя мое? Ужъ не стоить ли за дверью великанъ, который хочетъ тебя увезти?
— Ахъ нтъ, это не великанъ, а противная
— Что же нужно отъ тебя лягушк?
— Ахъ, милый батюшка, вчера я сидла въ лсу у колодца и играла, вдругъ мой золотой мячикъ упалъ въ воду. Я заплакала. Тогда изъ колодца вынырнула лягушка и сказала, что достанетъ мой мячикъ, если я общаю сдлать ее своей подругой. Я общала ей, но только не думала, что лягушка можетъ выйти изъ своего колодца. А теперь она пришла и ждетъ, чтобы я ее впустила.
Въ это время лягушка снова постучалась въ дверь и закричала:
— Отвори же мн, младшая царевна, разв ты забыла свое вчерашнее общанiе.
— Ты должна исполнить свое общанiе, — сказалъ царь, — поди же и впусти ее.
Царевна отперла дверь, лягушка прыгнула въ комнату и поскакала за ней къ ея стулу, остановилась около него и сказала:
— Посади меня къ себ на стулъ.
Не хотелось царевн брать ее, но длать нечего — отецъ приказалъ.
Со стула лягушка вспрыгнула на столъ и сказала:
— Ну теперь подвинь ко мн поближе свою золотую тарелочку, будемъ кушать вмст.
Царевна нехотя исполнила и это. Лягушка ла съ большимъ аппетитомъ, а царевн кусокъ не шелъ въ горло. Наконецъ, лягушка сказала:
— Ну, теперь я сыта и хочу спать. Снеси меня въ свою комнату и положи меня на свою мягкую постельку.
Тутъ царевна расплакалась. Она боялась холодной лягушки и не хотла класть ее въ свою хорошенькую, чистенькую постельку. Но царь разсердился и сказалъ:
— Кто помогъ теб въ бд, того ты должна любить и уважать.
Длать нечего, взяла царевна лягушку двумя пальцами, отнесла къ себ и положила въ уголъ.
А когда царевна улеглась на свою постельку, лягушка подползла и сказала:
— Я устала и хочу спать такъ же спокойно, какъ и ты, положи меня къ себ на постельку, не то я пожалуюсь твоему отцу.
Царевна, наконецъ, совсмъ разсердилась, схватила лягушку и хвать ее объ стну! Но, ударившись объ стну, лягушка превратилась въ прекраснаго царевича съ ясными глазами. Тутъ онъ разсказалъ ей, что злая колдунья превратила его въ лягушку и только одна царевна могла его освободить.
Вскор отпраздновали ихъ свадьбу.
На другой день посл свадьбы на царскiй дворъ въхала карета, запряженная восьмью блыми конями, со страусовыми перьями на головахъ и въ золотой упряжи. На запяткахъ стоялъ слуга молодого царевича, врный Генрихъ. Когда царевичъ быль обращенъ въ лягушку, Генрихъ такъ былъ опечаленъ, что сковалъ себ сердце тремя жлезными обручами, чтобы оно не разорвалось на части отъ горя. Теперь онъ прiхалъ, чтобы отвезти царевича въ его царство. Врный Генрихъ усадилъ царевича съ царевной въ карету, самъ сталъ на запятки.
Когда карета немного отъхала, царевичъ услыхалъ какой-то трескъ, онъ обернулся и спросилъ:
— Генрихъ, что это, ужъ не карета ли сломалась?
— Нтъ, государь, — отвчалъ Генрихъ, — это лопнулъ обручъ, сковывавшiй мое сердце, когда вы были лягушкой.
Еще два раза раздавался трескъ во время путешествiя, и царевичъ каждый разъ думалъ, что разваливается карета, но это лопались обручи на сердц врнаго Генриха отъ радости, что царевичъ сталъ человкомъ и женился на красавиц царевн.