Сказка о любви
Шрифт:
Михал останавливается, вглядывается в темноту, прислушивается.
— Тебе показалось. Нам туда не надо.
— А вот и не показалось, — возмущается собачка. — Я не ошибаюсь! Я перевертыш! Сейчас посмотрю.
И синяя, вильнув хвостом, уносится в темноту.
— Назад! — орет гном и, срывая с пояса топор, бросается следом за оборотней. — Ендрыжная бабуренка! Принабобеный распрофигдяк им в печенку! Ждите здесь!
Счас! Куан бежит рядом с ним. Мы втроем в полушаге сзади.
— Куда? — возмущается Рагим. — Это не ваша драка!
— Береги дыхание, малыш! — парирует Ветка. — Оно тебе пригодится. Что там?
—
Стены расступаются. Среднего размера зал, в дальнем конце которого два высоких человека, прижавшись спинами к стене, отмахиваются нагинатами от напирающих на них полуметровых крыс с крокодильими челюстями. Перед бойцами громоздится гора трупов, но звери нескончаемым потоком вливаются из бокового прохода. Часть из них уже гоняются за оборотней, которая стремглав носится по залу, уворачиваясь от страшных клыков.
— Синюшка! За спину! — орет Михал, и описывает топором широкий круг.
Штук пять тварей катятся по полу, две тут же вскакивают, однако собачка успевает проскочить. Часть живого потока разворачивается в нашу сторону. Гном тут же отступает назад. Наши мечи пробуют крови.
— Надо вытащить дваргов! — говорит Михал. — В коридоре поток можно долго держать! Прикроете?
И, не дожидаясь ответа, бросается вперед. Топор превращается в сверкающий круг. Мы с Ку идем чуть сзади и с боков, отбивая низовые атаки. Дварги, понявшие наш замысел, раскручивают нагинаты и бросаются навстречу. Отхватываю голову крысе, пытающейся прорваться к ноге Михала, сношу голову другой, еще две прыгают, метя мне в лицо. Не успевая вернуть оружие, сбиваю одну ударом левой под челюсть, но вторая… Падает, поймав проскользнувший у самого моего уха клинок брата.
Дварги прорываются к нам. Один прихрамывает, штанина намокла от крови. Начинаем пятиться назад, но между нами и эльфийками, держащими вход в спасительный туннель, уже полно тварей. Образуем круг и шаг за шагом пробиваемся туда. Я на острие движения. Осталось метров десять. Но меч тяжелеет, начинают болеть мышцы. Рядом стонет Ку. Мои губы сами собой начинают шевелиться, звуки складываются в привычный ритм.
«Руби, пусть не дрожит рука!»
Мозг очищается, обостряются чувства, уходит боль, клинок вновь становится невесомым, замедляется время… Песня Боя, секретная техника Маркваша. Нашего мира. Мертвого мира… Рядом поет брат. Мечи мелькают в такт мотиву, раскидывая тварей, рассекая плоть, отделяя от тел уродливые зубастые головы…
«Руби, натужно воет ветер!»
Убыстряется ритм, движения становятся стремительней и четче. Прорубаемся к тоннелю, разворачиваемся, пропуская Михала с дваргами, закрываем собой вход и, заодно, девчонок… И рубим, рубим, рубим…
«Руби, мы не умрем пока»
Рубим… Сзади обессиленно валятся на каменный пол эльфийки. Раненый дварг обматывает ногу куском тряпки. Гном, тяжело опираясь на топор с всхлипами втягивает воздух. А мы поем и рубим. Рубим и поем…
«Еще не вечер, еще не вечер».
Нас меняют Михал и дварг по имени Валин. Садимся на пол, привалившись спинами к стенам, и отдыхаем, не прекращая пения, удерживающего ритм, готовые в любой момент вернуться в бой…
«Руби…»
Натужное гудение топора и яростный визг нагинаты сменяются тонким свистом эльфийских мечей. Двое могут удерживать проход, пока отдыхают остальные. Три
«Руби…»
И снова перед глазами оскаленные пасти, узкие тела с выпирающей вперед грудиной, лишенные шерсти лапы… Клинки поют в унисон нашему пению, не пуская в туннель лавину тварей. И мы поем с ними, кромсая тело за телом, не обращая внимания на то, что врагов не становится меньше, наоборот, они льются из прохода быстрее, чем мы успеваем их уничтожать. Неважно, раньше или позже кончатся…
«Руби…»
Стонет раненый дварг, потерявший сознание… Валин пытается подняться с пола и падает обратно… Кровь стекает по Веткиному рукаву… Жалобно скулящая Ррыгша зализывает ее рану… Обессиленно приваливается к стене Пал… Дрожат руки гнома, сжимающие тяжелый топор… Мы снова выходим вперед…
«Еще не вечер…»
Песня Боя Кланов Маркваша беззвучно срывается с губ, набирает силу в свисте клинков и гремит под потолком пещерного зала. Ритм достигает своего предела, поток нападающих тварей превращается в стену оранжевых пятен, по одному гаснущих после каждого взмаха клинка. И уже неважно, сколько их пришло, и сколько еще придет, и что у нас больше нет смены… Ничего не важно. Только оружие в руке, гаснущие оранжевые пятна впереди и Песня Боя…
«Руби…»
Откуда-то появляются большие красные пятна и набрасываются на оранжевых. Стена рассыпаются, оранжевые редеют, начинают метаться по залу, уворачиваясь от красных, сокращаясь в количестве и постепенно исчезая. Мы опускаем мечи и прекращаем пение…
Маркваши замолкают и, привалившись к стене, медленно сползают на пол. Бросаюсь к Дунгу, но меня опережают гномы. Два здоровяка подхватывают ребят и осторожно укладывают на расстеленные меховые одеяла. Высокий дварг внимательно осматривает парней, мажет пахучей мазью царапины на руках и делает обоим укол в вену доисторическим пластиковым шприцом.
— Ложись к Дунгу, — говорит мне Михал. — Ребят сейчас надо греть! Заодно и поспишь.
Послушно киваю. Сил спорить нет. Вообще нет сил. Ложусь рядом с Дунгом, обнимаю его и прижимаюсь всем телом. Сон наваливается мгновенно… И тут же возвращается только что пережитый ужас. Оскаленные пасти… Росчерки мечей в воздухе… Повисшая на Веткиной руке тварь… Другая, летящая мне в лицо… Братья, отбрасывающие нас себе за спины… Две стальные мельницы, возникшие на месте марквашей… Разлетающиеся в стороны ошметки мяса… И звучащая всё быстрее песня, рвущаяся из глоток: «Руби…»
Вылетаю из сна, словно получив пинок под зад. Значит вот как выглядит настоящий бой. Не красивая демонстрация изученной техники, не поединок по разработанным в седой древности и всеми уважаемым правилам, даже не трактирная драка. Настоящий бой, до полного уничтожения одного из противников. Нас чуть не сожрали безмозглые и достаточно мелкие твари. А если на их месте окажутся твари большие, разумные и вооруженные? Эльф! Какие же мы дуры!
Сон снова побеждает меня. Слишком устала. Дважды пришлось убыстряться. Два раза по четыре минуты. Очень много. Больше десяти — сильное истощение! Возможно, даже смерть. Больше десяти минут… «Руби…». Это же было убыстрение! Невероятно сильное! Аналог нашего Танца Последней Надежды! И мальчики танцевали больше часа! Час в Танце! Это же верная смерть! Они умирают!..