Сказка о принце. Книга первая
Шрифт:
* * *
Их оставалось пятеро – Патрик, Ян, Вета, Жанна, заметно помрачневшая и замкнувшаяся со времени разлуки с Кристианом, и маленькая Агнесса Конен, тихая и забитая, как мышка. Вета вообще не могла понять, кому пришло в голову обвинить эту пятнадцатилетнюю девочку в участии в заговоре – тоненькая беленькая Агнесса, по ее мнению, была самым добрым и беззащитным существом в мире. В дороге она почти не поднимала взгляда, все время шептала молитвы, и в последнее время в глазах
Стоял ясный и на диво жаркий день. На очередной почтовой станции их высадили из карет и оставили стоять прямо на дороге в окружении нескольких солдат. Редкой цепочкой арестованные растянулись по дороге. Вета запрокинула голову, ловя губами солнечные лучи. Здесь, вдали от шума большого города, воздух был удивительно свежим и чистым, почти прозрачным, его хотелось нарезать ломтями и есть с ножа. И почему-то верилось, что в такой замечательный день с ними не может, ну не может случиться абсолютно ничего плохого.
Вета зажмурилась. Может, это и есть только сон? Вот сейчас она откроет глаза, рядом прозвучит охотничий рог отца, взметнется пыль из-под копыт ее любимой Снежки, и Патрик осадит своего вороного, крикнет что-то с седла, улыбаясь во весь рот.
Патрик… Вета открыла глаза. Вон он, стоит в двух шагах, что-то тихо говорит Яну и улыбается. Улыбается совсем как прежде. Тоже надеется на лучшее?
Кстати, а какое сегодня число? Вета зашептала про себя, загибая пальцы. Выходило… а выходило, что если она не ошиблась в подсчетах, то сегодня – день ее рождения. Господи, неужели? Сегодня ей исполняется восемнадцать лет.
Она едва сдержала судорожный всхлип. Если бы… если бы она была дома. Уже с утра по коридорам плавали бы вкусные запахи - Балинда наверняка испекла бы к завтраку ее любимое печенье, а на ужин… о, на ужин! Какой у них был бы ужин! Конечно же, этот день Вета провела бы дома. Мама! Мамочка…
Мысли ее прервали испуганные крики. Вета стремительно обернулась – и шарахнулась в сторону. Прямо на них, взметая комья грязи, неслась карета, запряженная четверкой. Кучера на козлах не было, и уже отсюда видны были хлопья пены на мордах лошадей, слышно их хриплое дыхание.
– Понесли! – закричали рядом. – Берегись, понесли!
Упряжка пронеслась совсем рядом, чудом не задев. Вета прижалась спиной к корявому кривому дереву у обочины. И вскрикнула от ужаса. Высокая фигура в десятке метров от нее, вскрикнув, метнулась наперерез упряжке. Хриплое ржание, крик, отвратительный хруст… карета подпрыгнула и завалилась набок. Две постромки оборвались, и освобожденная лошадь умчалась прочь. Две оставшиеся завалились набок, одна устояла на ногах. Колеса кареты продолжали медленно крутиться в воздухе.
– Жанна! – Ян кинулся к дороге, с отчаянной силой толкнул карету. Патрик подлетел, вдвоем они навалились…
– Стоять! Стоять, кому сказано! – сразу четверо солдат бежали с разных сторон, срывая с плеч ружья. – Стреляю! Прочь оттуда!
– Вы, идиоты! – крикнул Ян, которого уже успели схватить за рукав. – Идите к черту! Или помогите ей сами, чтоб вас…
Их отстранили, карету, навалившись, подняли. Груда тряпья, лежавшая на земле, не шевелилась. Патрик резко побледнел, опустил руки. Потом упал на колени:
– Жанна…
– Пошел отсюда, кому сказано! – сразу несколько рук оттолкнули его, но он вырвался, снова опустился рядом с лежащей:
– Жанна!
Еле передвигая ослабевшие ноги, Вета подошла, глянула. Пышные черные волосы Жанны слиплись от крови, неестественно вывернутая рука, казалось, еще царапала землю. А тела не было. Совсем. Вместо него – груда чего-то красного. Вета зажмурилась, и ее вывернуло прямо на эту груду.
– Вот дура… - сказал пожилой солдат, и непонятно было, кого он имел в виду.
– Не дура, - возразил кто-то рядом. – Наоборот. Лучше уж сразу…
Никто не стал уточнять, что именно «сразу». Трое замотали цепью кандалов руки вырывающемуся Патрику и потащили его к арестантской повозке, еще один удерживал Яна, что-то бессвязно кричавшего. Про Вету словно забыли, а она, оцепеневшая от ужаса, отвращения и жалости, не могла сдвинуться с места...
С лихим посвистом кучера подлетела к станции еще одна карета – черная, без гербов и опознавательных знаков, встала у крыльца. Высокий грузный офицер выбрался оттуда, подошел, спросил лениво:
– Каторжные – здесь?
Солдаты-конвоиры переглянулись и подтянулись сразу, взяли под козырек.
– Так точно! – ответил самый молодой. – Извольте видеть, у нас тут…
– Мне совершенно все равно, что у вас тут, - перебил его офицер. – Я тороплюсь. Патрик Дюваль – кто?
– Вон, - один из солдат кивнул на Патрика, которого все еще пытались засунуть в повозку. – Брыкается…
– У меня не побрыкается, - проронил офицер и, подойдя, вроде бы небрежно, но точно ударил принца кулаком под дых. Патрик беззвучно сложился пополам и рухнул к ногам офицера. Офицер одной рукой схватил его за волосы, другой поднял на спине камзол и сорочку. – Так… все точно – родинка в виде креста. В карету его… - Он брезгливо оттолкнул принца ногой и отряхнул ладони.
– Ян Дейк – кто?
– Я, - скрипнув зубами, отозвался Ян.
– Марш туда же, если не хочешь тоже угощения. Жанна Боваль – где?
На дорогу упала тишина. Солдаты переглянулись.
И в этой тишине Вета отчетливо поняла, что ей нужно сделать.
– Она… - начал было один, но Вета перебила его. Выпрямившись во весь свой невысокий рост, она смело взглянула на офицера и громко сказала:
– Это я!
Офицер окинул ее равнодушным взглядом и подтолкнул к карете.
– По начальству доложите: особое распоряжение, - отрывисто приказал он конвоирам. – Трое едут со мной, остальные валяйте дальше. И уберите эту падаль, - он презрительно поморщился, словно заметив, наконец, что произошло. – Развели тут… А вы, - он обернулся вглубь повозки, - запомните: не разговаривать, сидеть смирно, если не хотите неприятностей.