Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига
Шрифт:
Я рядом с ними чувствовала себя деревенской простушкой. Неужели в Сурайе все женщины так красиво одеваются?
Ну почему ведьмам нельзя так же?
Джастер вот в своей лоскутной рубахе и в самом деле, почти как один из них….
— Ай, нэ сарэ-е-са ёй сы лачи, лачи, нэ дриван хара-я-ктерно. Ай, то традэл ёй, ай, ко бэнга, бэнга, то дриван ласка-я-тельно.
Под одобрительные возгласы Джастер закончил петь, мужчины смеялись, хлопали его по плечам, и повели к костру, о чём-то говоря на своём языке.
И в самом деле, за своего приняли… Но загрустить я не
— Пойдём, красивая, — одна из женщин потянула меня за руку. — Пойдём к костру!
Под смех и непонятные мне разговоры я шла в окружении женщин в другую сторону лагеря, туда, где кипел большой котел, и готовилась еда.
Когда мне удалось мельком увидеть Джастера, он сидел у костра с мужчинами, они пили и громко разговаривали, время от времени весело смеясь.
— Вот, помоги, — одна из женщин протянула мне большой черпак. — Помешай суп. Вэнзло свой можешь в вардо оставить, не потеряется.
Я кивнула, сняв сумку и положив на «крыльцо» повозки, так чтобы не мешалась. За её содержимое я не беспокоилась. За эти дни я успела выяснить, что вещи, которыми пользовалась постоянно» — посуда для еды, гребень с зеркальцем, и мешочки с сушёными травами для отваров, — из неё не исчезали, а такая «добыча» вряд ли кого заинтересует.
И почему такая несправедливость? Джастер сейчас сидит как гость, а я работаю, как прислуга. Но, кажется, это никого не смущало.
Приглядевшись, я поняла, что лагерь делился на мужскую и женскую часть. Кто-то из женщин молол зерно ручными жерновами, кто-то кормил детей, кто-то шил. Девушки с непокрытыми головами сидели в стороне и наряжались, украшая себя цветами, бусами и браслетами. Они смеялись, глядя, как младшие девочки возле них пытались танцевать.
— Ай, постой, Гавалэ, — другая спешила к нам. — Одна же ромнэ, дай дыкхлэ повяжу.
Мне на голову опустился яркий голубой шарф из тонкой ткани, концы которого были украшены серебристыми круглыми пластинками, красиво звеневшими при каждом движении. Длинные стороны были обшиты яркой бахромой.
Женщина покрыла мне голову, убирая волосы с лица, и завязала концы шарфа на затылке.
— Ой, красавица! — всплеснула она руками. — Ой, хороша!
Я осторожно ощупала знак замужней женщины. Не знаю, что Джастер им там всем напел, но мне нравилось это украшение, хоть и никаких прав на него у меня не было. Зато удобно, волосы в лицо не падают…
Даже жаль будет обратно возвращать. Может, попробовать лентой волосы перевязывать?
Конечно, это не по ведьмовским традициям, но и не деревенские косы, которые я всё равно плести не умею.
— Помогай, красивая! — засмеялась та, что повязала мне шарф. — Праздник скоро, петь, танцевать будем!
Праздник и в самом деле начался, едва стало темнеть. У костра собрался весь домэр. На земле постелили длинное полотнище, на которое женщины ставили угощение. По центру сидело несколько мужчин в возрасте, за ними молодые, среди которых затесался и Шут, потом парни. На другом краю сидели женщины с детьми и девушки. Отдельное место было приготовлено для ещё одной женщины, Даэ Нану, кхэратун домэр, как я успела узнать из разговоров.
Когда я спросила кто это, мне объяснили, что это мать домэр, самая старая и мудрая женщина.
Даэ Нану сопровождали двое молодых мужчин, которые почтительно вели её под руки. Лицо и руки у кхэратун домэр были в морщинах, из-под яркого платка выглядывали седые волосы. По красоте и наличию украшений её наряд не уступал другим женщинам. И по тому, как Даэ Нану держалась, было ясно, что она не нуждается в помощи, а принимает знаки уважения.
В мою сторону кхэратун домэр взглянула один раз, но взгляд был внимательный и мудрый. Такого же удостоился и Джастер, если вообще это заметил.
С позволения Даэ Нану один из пожилых мужчин что-то сказал, ему ответили радостными криками и праздник начался.
Очень скоро мужчины, наверняка до этого изрядно подогретые вином, запели и в их руках появились незнакомые мне инструменты, похожие на лютни, только маленькие. Играли на них неким подобием детских луков, водя «тетивой» по струнам. Кто-то звонко бил в бубен, Джастер обласкивал свою лютню, а двое мальчишек играли на глиняных флейтах.
Женщины подпевали мужчинам, а девушки и парни начали плясать, красуясь друг перед другом и перед старшими. Таких танцев, дерзких, манящих и очень… очень удивительных я не видела никогда.
Танцующие не казались друг друга, но всё за них говорили движения, взгляды, улыбки…
Младшие девочки, подражая старшим, танцевали в стороне, у бочки с водой.
Я заворожено смотрела на это буйство цвета, голосов и музыки. Юбки, платки и яркие шали на плечах и бёдрах кружились, волосы и косы развевались, украшения звенели, улыбки и глаза сверкали…
А как на них смотрели парни!.. И… И Джастер тоже смотрел.
Смотрел, улыбался и…
Великие боги!
Почему я так не умею! Вот бы тогда он на меня тоже так посмотрел…
И что я гордилась тем, что ведьмы не танцуют? Глупая…
В следующее мгновение я увидела, что Шут отложил лютню и тоже присоединился к танцующим. Признаться, парням он в этом ничуть не уступал.
Женщины рядом зацокали языками, выражая своё восхищение, а мне стало горько и обидно.
Так он и плясать умеет, оказывается… Везде за своего…
Только я такая никчёмная…
Я встала из-за «стола» и побрела в сторону «кухни», где на крыльце одной из повозок, вардо, как их называли, осталась моя сумка. Стянув с головы шарф, я положила его на ступеньки, а сама села рядом, обхватив колени руками.
Вот мог бы он сначала шатёр нам поставить, а потом сюда на праздник идти…
А теперь сиди, жди, когда он натанцуется…
— Ой вэй, что грустишь, красавица? — Даэ Нану села возле меня. — Почему не танцуешь со всеми? Ой как мурш твой отплясывает, как бы с парнями нашими не перессорился!
Я только вздохнула, глядя, как танцуют вокруг Джастера девушки. А он плясал, улыбаясь и подмигивая им всем, и ничуть не беспокоился о косых взглядах парней.
— Не перессорится, — я хмуро отвернулась, чтобы не видеть этого. — А и перессорится, поделом ему.