Шрифт:
Вильгельм ГАУФ
СКАЗКА ПОД ВИДОМ АЛЬМАНАХА
Перевод Н. Касаткиной
В далекой прекрасной стране, о которой гласит предание, будто в ее вечнозеленых садах никогда не заходит солнце, царствовала, с незапамятных времен и до наших дней, королева Фантазия. Щедрой рукой наделяла она с давних пор своих подданных всяческими благами и была любима и почитаема всеми, кто ее знал. Но королева обладала слишком любвеобильным сердцем, чтобы довольствоваться благодеяниями у себя в стране; она сама, в царственной красе своей вечной молодости и прелести, слетела на землю, ибо она слышала, что там обитают люди, которые проводят жизнь в суровой печали, среди забот и трудов. Им принесла она прекраснейшие дары из своего царства, и с тех пор, как прекрасная королева прошла по земным долам, люди стали радостней за работой, беззаботней в своей печали.
Своих детей, не менее прекрасных и приветливых, чем сама царственная мать, она тоже послала на землю дарить счастье людям. Однажды Сказка, старшая из дочерей королевы, возвратилась с земли. Мать заметила, что Сказка грустна, мало того, ей даже показалось, будто у той заплаканы глаза.
– Что с тобой, душенька Сказка, - обратилась к ней королева, - отчего со времени путешествия на землю ты так печальна и грустна? Доверься своей матери, скажи, что с тобой?
– Ах, милая мама!
– отвечала Сказка.
– Конечно, я не стала бы так долго молчать, если бы не знала, что эта печаль - также и твоя.
– Нужды нет, говори, дочь моя, - сказала прекрасная королева, горе - это тяжесть, которая не под силу одному и с которой легко справиться вдвоем.
– Ну так слушай же, - отвечала Сказка, - ты знаешь, как охотно я провожу время среди людей, с какой радостью присаживаюсь я у хижины бедняка, чтобы после работы поболтать с ним часок; люди обычно очень радостно приветствовали меня, когда я приходила, и, весело улыбаясь, глядели мне вслед, когда я шла дальше; но в последний раз все было по-иному!
– Бедная Сказка!
– сказала королева и погладила ее по мокрой от слез щеке.
– Но, может быть, тебе так только показалось?
– Верь мне, я не заблуждаюсь, - возразила Сказка, - они меня разлюбили. Повсюду, куда я прихожу, меня встречают холодные взгляды; нигде мне не радуются; даже дети, которые меня ведь всегда любили, смеются надо мной и, с серьезным не по летам видом, отворачиваются от меня.
Королева склонила голову на руку и умолкла в задумчивости.
– Но чем же объяснить, Сказка, - спросила королева, - что люди там, на земле, так изменились?
– Видишь ли, они расставили повсюду мудрых сторожей, которые зорко следят за всем, что появляется из твоего царства, о королева Фантазия! И если тот, кто приходит, им не по душе, они поднимают громкий крик и убивают его или так порочат его перед людьми, которые верят им на слово, что у тех не остается уже ни любви, ни искорки доверия. Ах! Хорошо моим братьям, снам; не обращая никакого внимания на тех мудрецов, весело и легко слетают они на землю к спящим людям и навевают им все, что радует сердце и веселит взор.
– Твои братья - ветрогоны, - сказала королева, - и тебе, любимица моя, нечего им завидовать. А сторожей тех я знаю хорошо; люди вовсе не так уже неправы, поставив их; не один бойкий проходимец делал вид, будто прямым путем явился из моего царства, а на самом деле он разве что заглянул к нам с какой-нибудь горы.
– Но почему же они наказывают за это меня, твою настоящую дочь? плакала Сказка.
– Ах, если бы ты знала, как они со мной поступили! Они обозвали меня старой девой и пригрозили в следующий раз совсем не впустить меня.
– Как! Не впустить мою дочь?
– воскликнула королева, и гнев залил краской ее щеки.
– Однако мне ясно, откуда это исходит: нас оклеветала злая тетка!
– Мода? Неужели?
– воскликнула Сказка.
– Она ведь всегда такая приветливая!
– Я ее, лицемерку, хорошо знаю!
– отвечала королева.
– Но сделай ей назло еще одну попытку, дочь моя; кто творит добро, тому не пристало унывать.
– Ах, мама! А если они меня просто прогонят или так опорочат, что люди на меня и глядеть не станут, а то еще с презрением забросят и позабудут в углу?
– Если взрослые, обольщенные Модой, пренебрегут тобой, обратись к детям, - вот поистине мои любимцы; твои братья, сны, приносят им от меня самые светлые видения; да и сама я часто слетала к ним, ласкала и целовала их, затевала с ними веселые игры; они хорошо меня знают, хотя имя мое им не знакомо, но я часто замечала, как по ночам они улыбаются моим звездам, а утром, когда сияющие барашки тянутся по небу, они от радости хлопают в ладоши. И, подрастая, они все еще любят меня; я помогаю милым девушкам плести пестрые венки, а резвые юноши задумываются, когда я подсаживаюсь к ним на высокой вершине скалы, воздвигаю из туманного мира далеких синих гор высокие замки и блистательные дворцы и создаю из пурпурных вечерних облаков отряды отважных всадников и причудливые шествия пилигримов.
– О милые детки!
– растроганно воскликнула Сказка.
– Будь по-твоему, попытаюсь обратиться к ним.
– Да, дорогая моя дочка, - сказала королева, - пойди к ним; только я тебя как следует приодену, чтобы ты понравилась малюткам и чтобы взрослые тебя не прогнали; знаешь, я наряжу тебя альманахом.
– Альманахом, мама? Ах! Мне стыдно в таком виде щеголять перед людьми.
Королева кивнула, и служанки принесли изящный яркий наряд альманаха, затканный прекрасными узорами. Прислужницы заплели в косы чудные волосы девочки; они подвязали ей к ногам золотые сандалии, а затем набросили на нее прекрасное одеяние. Скромная Сказка не смела поднять глаза, но мать оглядела ее с удовлетворением и заключила в объятия.
– Ступай, - сказала она дочке, - благословляю тебя. А если они станут глумиться и насмехаться над тобой, вернись ко мне; может быть, позднейшие поколения, более близкие к природе, снова обратятся сердцем к тебе.
Так говорила королева Фантазия.
И Сказка спустилась на землю. Сердце колотилось у нее, когда она подходила к месту, где распоряжались мудрые стражи; она низко склонила головку, плотнее запахнулась в свой прекрасный наряд и робкими шагами приблизилась к воротам.
– Стой!
– крикнул хриплый грубый голос.
– Стража, сюда! Явился новый альманах!