Сказка Сердца / Часть 1: Город Осколков
Шрифт:
Лила животом чувствовала что-то мокрое. Попробовала пошевелить рукой – получилось. Другой. Приподнялась, но встать не смогла. Не было сил. Она опустилась на мокрую поверхность, полежала немного, но затем собралась и попробовала ползти. Движение, за ним другое. Ползти было очень тяжело, не поддавались руки, делая фальшивые, ни к чему не приводившие движения. Лила разозлилась на себя и открыла глаза.
Она лежала посреди камеры, углом выходившей в широкий, загибающийся коридор. Стены из толстых решёток, одна из них – с маленькой дверцей. По обоим углам на противоположной стороне коридора были крепкие деревянные двери с кованым рисунком, в проёмах под ними явно пылал огонь. Было жарко и стоял туман, сильно пахло гарью.
Окончательно вернулся слух. В соседней камере кто-то тихо стонал. В груди у Лилы задёргалась какая-то особенно волнующая струна. Кукла сидела в углу, не подавая признаков жизни. Обезьянка взглянула на свои ноги. Всё, что было ниже коленных шарниров, было изуродовано. Подышав немного и приняв эту мысль, обезьянка опустилась на живот и поползла к кукле. Та была на голову выше неё. Лицо и то место, где были нарисованы глаза, у куклы было сделано из дерева, но, имитируя доспехи, нижняя часть лица от носа до подбородка была закрыта металлом с похожим рисунком, что и на груди. Под шлемом торчала повязка. Механические плечи с шестернями заканчивались руками, изысканно вырезанными из лакированного дерева. Грудь и живот закрывал кованый панцирь, где теперь хранился осколок. Металлические ноги со звездообразным механизмом таза заканчивались деревянными ступнями. Её явно собирали из разных частей, но дело своё знали. Хоть и было видно, что детали много раз меняли, кукла выглядела цельной и искусно сконструированной. Оказавшись рядом, обезьянка запустила лапки под панцирь и попыталась открыть створки на себя, но они не поддались. Лила опустила голову и замерла.
Где-то вдали заскрипели трубы, и невидимый страдалец в соседней камере заметался во сне. С выдохом своих несуществующих лёгких обезьянка начала искать секретный рычаг или кнопку во внешних механизмах, но ничего подобного найти не смогла. Она попробовала дёрнуть ещё раз, грудина не поддавалась. Вместе с нарастающим волнением в голову лезли неприятные мысли, что она повредила механизм дверцы, когда второпях запихивала осколок. Раз за разом Лила терпела неудачу. Полная отчаяния, она стала колотить по панцирю, но скоро упала без сил рядом с куклой, тяжело дыша.
– А-а-а-а-а! – закричала Лила, ударив головой об пол. – Всё из-за тебя! Если бы не ты, я бы успела, я бы не разбилась, она бы была уже у Барона! Чёртова, бездушная кукла! Ненавижу, ненавижу тебя!
Лила расплакалась. Нарисованные слёзы падали каплями краски на пол, расползаясь по тёмному камню.
– Я никчемная, бесполезная, глупая…
Она накрыла голову лапками и какое-то время просто лежала. Потом её дыхание успокоилось. Казалось, Лила уснула. Но сна снова не было.
Очередное её пробуждение было ознаменовано появлением какого-то маленького человека в сером плаще. Шаркающей походкой он возник возле камер. Лицо его закрывал капюшон. Человек постучал в дверь на противоположной стороне коридора, стоявшую ровно напротив того места, где лежали Лила с куклой. Одной рукой он сжимал пергамент, а другой теребил карман плаща. Неожиданно он повернулся и посмотрел прямо на Лилу – та прикинулась «дуболомом» и направила взгляд в никуда. Незнакомец же пристально смотрел в её сторону.
Дверь отворилась, из неё пахнуло жаром. Весь её проём заполнил тот самый мясистый гигант в чёрной хламиде. По крайней мере, одежда говорила, что это он. Тряпки на его голове не было, и Лила впервые увидела его лицо. Оно было покрыто тяжёлыми, стекающими вниз овалами. Вся форма их будто хотела поскорее покинуть его, еле удерживаясь на черепе. Нижние веки, щёки так опустились, что обнажали глазные яблоки. А брови и верхние веки, наоборот, почти закрывали глаза сверху. Рот был погребён под съехавшим вниз носом, а подбородок потерялся где-то в шее. Басом, так что от грохота завибрировали металлические прутья решётки, гигант спросил:
– Что?
Маленький человек хоть и завибрировал вместе с ними, но не растерялся и протянул гиганту пергамент. Гигант удивлённо посмотрел на него. Ему даже пришлось приподнять левое верхнее веко, когда он попытался прочитать написанное. Затем он оглянулся назад в глубь комнаты, куда вела дверь и крикнул:
– Харк!
Раздался грохот. Дверь открылась чуть больше и первого потеснил второй такой же гигант. Если бы не шрам через всё лицо, наверное, их невозможно было бы различить. Харк выхватил из рук человека пергамент и поднёс его к лицу, роясь в нагрудном кармане хламиды. Из него он выудил маленькое пенсне, примостил его в правый глаз так, что оно стало придерживать верхнее веко, и склонил голову к тексту. Прочитав несколько раз, он с раздумьем посмотрел на товарища:
– Хурк, придётся отпустить куклу.
– Как отпустить, Харк? Обезьяна нам известна, – удивился Хурк.
– Нет, Хурк, ты не понял, куклу, не обезьяну, – снимая пенсне, прогремел Харк.
– А-а-а-а, – протянул Хурк и посмотрел в камеру.
Лила поняла, что он смотрит ей прямо в глаза, но не смогла даже пошевелиться. Харк исчез в двери и, пока Лила не могла оторвать взгляд от глаз Хурка, грохотал ящиками в комнате. Даже при такой жаре Лила вся похолодела. Её спасло только то, что Харк отодвинул Хурка, выходя из двери, и их взгляды разъединились.
Харк подошёл к маленькой дверце и вставил ключ в замок своими толстыми пальцами. Повернув несколько раз, он вытащил ключ, убрал его в нагрудный карман, открыл дверцу и прогремел:
– Заходи, бери.
Маленький человек помялся и с опаской, нагнувшись, вошёл в камеру. Лила смотрела на него, пока он приближался, и под капюшоном разглядела, что он тоже смотрит на неё. Удивлённый и испуганный взгляд его следил за её взглядом, пока он тихо ступал по полу камеры.
– Поторопись! – раздался позади голос Хурка, и посетитель поспешил к кукле, достал из-под плаща рюкзак и быстрыми знакомыми движениями поместил её внутрь. Лила удивилась не меньше него самого, ведь его лицо, казавшееся одновременно знакомым и чужим, она только что видела в своём странном сне.
Поспешно запаковав её соседа, старик взглянул последний раз на Лилу, закинул рюкзак на спину и вышел. В коридоре незнакомец поклонился Хурку и Харку и тут же исчез из поля зрения Лилы. Она не сразу поняла, что произошло, потому что её взгляд остановился на кресле в глубине комнаты напротив. Специальное кресло с завязками ровно напротив печи, где стояли раскалённые добела чугунные стержни. Харк увидел взгляд Лилы и улыбнулся:
– Да, да, милая, это всё для тебя.
Хурк расхохотался, подрагивая под хламидой своим огромным животом. А рука Харка уже тянулась к ней через всю камеру. Лила стала отползать в угол. Гигант насупился и просунул в камеру голову и плечо, так что он смог дотянуться до противоположного угла, куда забилась Лила. Его толстые пальцы несколько раз поймали воздух, но затем схватили её, и он, кряхтя, вылез. Лила извернулась в его руке и крикнула в сторону, куда ушёл маленький человек:
– Помогите!
Когда эхо её голоса затихло, Харк рассмеялся погребённым в складках носа ртом и внёс её в комнату. Хурк захлопнул дверь.
Магистр Вульфи вздрогнул от крика, а утробный хохот Харка и хлопнувшая дверь заставили его прижаться к стене. Сердце бешено колотилось. Глаза не могли сфокусироваться. Он медленно сполз по ступеням, а его губы сами собой зашептали молитвы, заученные ещё в детстве. Он выдал хвалу всем подряд лунам, помянул святых и в конце отдельно Сердце, умоляя о защите и справедливости. Он не смог бы ответить, сколько он вот так просидел, боясь шелохнуться, на грубой каменной лестнице, большой спиралью уходившей вверх. Когда он открыл глаза, то долго изучал, как на стене горели лампы из сердечной пыли, алыми огнями освещая каменную кладку с пляшущими на ней тенями. Казалось, что от самих стен поднимался пар и полз наверх, как и узники этого ужасного места, всеми силами пытаясь спастись от неизбежной гибели.