Сказки адыгских народов
Шрифт:
— Вы тут постойте, я узнаю, какие хабары в ауле.
Поехал он по аулу и встретил чабана.
— Какие хабары? — спросил он чабана.
— В нашем ауле, — сказал чабан, — нет сейчас хороших хабаров. На нас напало вражеское войско и требует большего выкупа. Заплатить его мы не можем, и аул в большом горе.
Понял пши, что не попасть ему в аул, ни слова не ответил чабану и вернулся к своим спутникам. Аталыку он сказал:
— Ты можешь поехать в аул, но выехать обратно не сможешь. Девушку, у которой тело белое, как белые перья сороки, а волосы черные, как ее черные перья, отдай под покровительство почтенного
Аталык повел спутников в аул, пши остался один: он решил сам сразиться с вражеским войском. Бесстрашно вступил он в битву и одержал победу над многочисленными врагами. Решил он один одолеть и тех врагов, что были в ауле. Он прыгнул на коне через глубокий ров, но задние ноги копя зацепились за край рва, и конь вместе с седоком упали в ров. Враги связали джигита и бросили его в темницу.
Однажды посмотрел пши в окно темницы и увидел, что мимо идет знакомый аульчаннн.
— Скажи, какие хабары в ауле? — спросил он.
— Хороших хабаров в ауле нет, — ответил тот. — Говорят, нашего молодого пши схватили враги и пленили его, заковали в оковы и бросили в темницу. Сегодня они устраивают свадьбу с девушками, добытыми пши, а пока в ауле идет большой джегу.
Загоревал пши. Недалеко от окна темницы на шагиндаке сидела дочь предводителя вражеского войска. Увидела она прекрасного джигита, брошенного в темницу, полюбился он ей, и решила она помочь узнику. Вечером пришла она к нему.
— Пусть твой вечер будет добрым, — сказала девушка.
— Уходи отсюда, — сказал пши, — мои дела тебя не касаются.
— Почему ты так говоришь? Если бы мне было все равно, я бы не пришла сюда.
— А что тебе надо от меня?
— Ты мне полюбился, и я хочу, чтобы ты стал моим мужем. Тогда я сделаю так, чтобы тебя освободили, иначе тебе не выйти из темницы.
— Хорошо, — согласился пши.
По просьбе дочери предводитель вражеского войска велел выпустить пши из темницы, и он вернулся к околице своего аула. Оттуда он увидел, как его сестра несла воду его коню. Джигит не мог переправиться через реку, а потому крикнул:
— Девушка, отпусти этого коня!
— Не отпущу, — сказала девушка. — Это конь моего любимого старшого брата, не отдам его тебе.
— Не говори так, — сказал джигит и подал знак своему коню. Конь вырвался и пошел в воду. Пши переправился через реку, а коня отдал сестре.
— Сестра, никому не говори, что я вернулся. Скажи мне, какие хабары в нашем ауле.
— Ео-ой, хороших хабаров нет, — ответила девушка. — Всех девушек, привезенных тобой, отдают в жены вражеским предводителям, сейчас идет большой джегу.
Отправился молодой пши на джегу. Его сразу не узнали, но потом некоторые заподозрили в незнакомце молодого пши и стали состязаться без особого старания.
— Из-за этого оборванца, что пришел сюда незваным, вы перестали веселиться, — разозлился вражеский предводитель.
Стали джигиты играть лучше, но веселья не было. Молодой пши велел предводителю повторить свои слова. Тот замахнулся на него, но пши убил его, а за ним перебил всех других своих врагов.
Потом он взял в жены и красавицу, ради которой выехал в путь, и трех сестер, которых встретил в лесу. И зажили они богато и счастливо.
4. Сказка о Темирбеке
Опубл.: СМОМПК, 1905. Вып. 35, отд. 2, с. 1—24.
Записана и переведена на русский язык В. В. Васильковым в самой начале XX в.
Жил-был на свете один хан; у него было три сына: старшего звали Асланбеком, среднего — Хасаном, а младшего — Темирбеком. Хан был очень богатый человек; много у него было земель и всяких драгоценностей, но больше всего он гордился своим табуном чудных коней; для них было отведено лучшее пастбище, охрана же была поручена самому доверенному, испытанной честности человеку, калмыку27. Хан был дряхлый и немощный старик, и вот, когда он заболел, то был уверен, что этот недуг будет для него смертельным и что ему пора позаботиться об участи своих сыновей. Хан призвал к себе калмыка и ему, как самому верному и преданному слуге, высказал свою последнюю волю:
— Я чувствую, — сказал хан, — что приближается час моей смерти, и вот я призвал тебя, чтобы сказать тебе мою последнюю волю, а ты поклянись, что все исполнишь, как я скажу. Сыновья мои еще очень малы и не смогут управлять ханством и оберегать мое богатство, нажитое за долгие годы, поэтому я назначаю тебя опекуном всего моего состояния до той поры, когда мои сыновья вырастут и смогут взять в руки управление ханством. Из всего, что я оставляю моим детям, ты знаешь, самое дорогое для меня — это табун лошадей: он — моя гордость и слава, и ты его будешь хранить как зеницу ока. Много у меня врагов и завистников, которые могут воспользоваться моей смертью и угнать весь табун, а для того чтобы этого не случилось, я приказываю тебе: в тот день, когда я издам последний вздох, ты немедленно угонишь табун из моих владений в такое место, где бы его никто не нашел до совершеннолетия моих сыновей. А теперь дай слово, что ты все это исполнишь в точности.
— Будь покоен, хан, — ответил калмык, — твоя воля для меня священна, и твои сыновья, когда вырастут, получат из моих рук все твое богатство в целости и сохранности.
— Хорошо, я верю тебе, — произнес хан, — и умру спокойно; а теперь оставь меня одного.
После ухода калмыка хан призвал к себе жену и сказал ей:
— Я чувствую приближение смерти и уже обо всем распорядился. За судьбу твою и детей я теперь нисколько не беспокоюсь: вы будете находиться под охраной верного человека. Но есть у меня еще одно сокровище, которое я не решился доверить даже опекуну моих сыновей. Выслушай меня: ты была для меня верной и любящей женой и хорошей матерью моим детям, и тебе я поручаю охранять самое дорогое для меня сокровище; тех девять лошадей, которых я берегу в особой конюшне, ты должна в день моей смерти отвести сама собственноручно, тайно от других, в мои подземные помещения28 и сама потом будешь заботиться об этих лошадях.
Ханша со слезами обещала исполнить волю умиравшего хана.
Через несколько дней после этого хан умер, и в тот же день ханша и калмык выполнили волю покойного. К этому времени старшему сыну хана, Асланбеку, исполнилось семь лет, среднему, Хасану, — пять лет, а младшему, Темирбеку, — три года. Живя под верной охраной преданных слуг и наставляемые любящей матерью, мальчики ни в чем не нуждались, росли в довольстве и роскоши, на свободе развивая и укрепляя свои силы. Так прошло десять лет.