Сказки адыгских народов
Шрифт:
Самую значительную часть адыгского сказочного эпоса составляют волшебные и авантюрные сказки. Сюжет последних нередко совпадает с сюжетом волшебных, но своеобразие персонажей и их поступков, лишенных элементов фантастики и высокой поэзии, характерных для волшебной сказки, обусловили их существенные различия. В совокупности же волшебные и авантюрные сказки характеризуются разнообразием сюжетного состава, а это, как известно, один из существенных показателей богатства сказочной традиции народа. Важнейшие сюжеты одвиаково популярны у всех адыгских народов.
По составу сюжетов адыгская волшебная сказка во многом сходна со сказками других народов, хотя некоторые международные сюжеты отсутствуют. Исследователь адыгейской волшебной сказкн Ш. X. Хут подчеркивает, что ему не удалось обнаружить сказочные
Волшебная сказна населена необычными героями, которые с помощью чудесных помощников и предметов совершают необыкновенные подвиги и всегда достигают своей цели. В адыгской волшебной сказке, если ее рассматривать с точки зрении ведущего конфликта5, могут быть выделены героические сказки, герои которых (по В. Я. Проппу) ведут борьбу за семью, сказки с семейным конфликтом и сказки с социальным конфликтом.
В волшебных сказках адыгов, как и других народов мира, отразились такие древние формы сознания, как анимизм, тотемизм, магия (вредоносная, любовная и «вербальная»), культы (предков, домашнего очага, мертвых). В них обнаруживаются различные следы почитания животных (рождение или воспитание сказочных персонажей животными, их помощь героям, превращение в них человека). Следы магии, анимизма, тотемизма меньше всего отразились в представлениях об «ином» мире, куда попадает герой. Прежде всего они определяют состав сюжетов волшебной сказки и отдельные мотивы (например, чудесное рождение героя от связи с тотемным животным, оборотиичество героя, нарушение им запрета, околдование злыми чарами).
Древнейшие мифологические представления предков адыгов сохранились в отдельных элементах волшебной сказки — слушателем или читателем сказки в конце XX в. они воспринимаются как поэтический вымысел, который создает в сказочном повествовании атмосферу чудесного6.
В сказке нашли отражение и пережитки различных форм социальной жизни, следы древних обрядов и обычаев. Они также нередко определяют важнейшие элементы ее поэтики. Некоторые бытовые, этносоциальные и мировоззренческие явления, неоднократно перекодированные в процессе многовекового бытования сказки, играют определенную роль в развитии сюжета и жанра. Завязкой многих сказок, например, служит нарушение всевозможных запретов, выполнение древнейших магических обрядов (в частности, инициации или поисков невесты за пределами своего рода — экзогамный брак).
Как и в сказках других народов, «многие бытовые явления приобретают специфический интерес... со стороны структурообразующих в сюжетообраэующпх возможностей тогда, когда они оказываются в противоречии с движением жизни, с сознанием коллектива, либо даже тогда, когда они преодолеваются, отбрасываются, уходя в прошлое»7.
Не случайно в сказке адыгских народов один из главных подвигов героя — спасение девушки, предназначенной в жертву чудовищу.
В отличие от бытовой или сказки о животных волшебная характеризуется разнообразием сюжетов, но в целом круг их в общем-то оказывается ограниченным. Многообразие же достигается за счет контаминации. Эта характерная черта сказочного эпоса любого народа в волшебной сказке получает наибольшее развитие. Записи адыгских сказок прошлого века, воспроизводимые в этой книге, свидетельствуют о том, что уже тогда процесс контаминации шел весьма активно. Естественно, что на современном этапе он продолжает развиваться, причем нередко при контаминации «побочные» сюжеты даются в сильно сокращенном изложении, что свидетельствует об их своеобразном слиянии. Наглядный пример — «Сказка о Хагоре» и «Сказка о Бамбете».
Как правило, волшебная сказка складывается из нескольких сюжетов, объединяемых общностью тематики и однотипными персонажами, т. е. возможности контаминации сюжетов строго регламентируются законами жанра. Вследствие этого сказка, состоящая из нескольких сюжетов, представляет собой композиционное и стилистическое единство. Так, в сказке «Батыр, сын медведя» объединяются три сюжета: мифологический — о воспитании героя тотемным животным, социальный — о борьбе героя с князем, который не может простить ему превосходства над собой и видит в нем своего потенциального противника, и типичный сюжет волшебной сказки о трех царствах. В сочетании эти сюжеты составляют художественное целое; вместе с тем это уже не классический образец волшебной сказки.
Вообще на позднем этапе бытования волшебной сказки все чаще встречаются случаи неорганической контаминации сюжетов, что, естественно, приводит к утрате четко выраженных черт той или иной сказочной разновидности.
При всем разнообразии сочетаний в пределах волшебной сказки одним из наиболее устойчивых и постоянных ее компонентов является сюжет как самостоятельная единица.
В зависимости от входящих в него элементов сюжет определяет систему образов сказки. Хотя мир волшебной сказки вымышленный, ирреальный, в нем отразилась реальная жизнь ее создателей, их мечты о победе добра, справедливости, любви.
Главный ее герой всегда олицетворяет народные этические представления. В качестве положительного героя адыгской волшебной сказки выступают разные персонажи, но всех их можно объединять в один обобщенный собирательный образ героя-борца за вековые народные чаяния8. Он проводит время преимущественно в походах и набегах, причем походы эти продолжаются не меньше года, а иногда так долго, что всадник вместе с седлом «врос в спину своего коня». Цель его поездок — побывать в неизвестных краях, испытать, есть ли богатырь сильнее и храбрее его, найти невесту необыкновенной красоты, добыть волшебное средство для исцеления больного отца, выполнить трудные задачи, поставленные избранницей его сердца и оказавшиеся не под силу девяноста девяти молодцам, чьими головами утыкан забор вокруг дворца красавицы. Необычайная судьба героя бывает предопределена его чудесным происхождением и богатырским детством (нередко он воспитывается вдали от людей, его кормят только оленьим мясом или костным мозгом диких зверей). В достижении поставленной цели герой прибегает к помощи чудесных помощников (невесты или жены, нередко — жен; встреченных в пути богатырей; старухи нагучицы), ему помогают благодарные птицы и животные (в первую очередь — верный конь), чудесные предметы, и он обязательно одерживает победу и достигает поставленной цели.
Эмоции и мысли героя раскрываются в его поступках, четко направленных на выполнение задуманного.
Композиция адыгской волшебной сказки — в ее классических образцах — содержит, как правило, такие традиционные элементы, как преамбула, завязка, развитие действия, разрешение конфликта и развязка. Единство композиции сказки обусловлено прежде всего тем, что повествование ведется об одном главном герое и все компоненты подчинены задаче наиболее полного раскрытия этого образа.
Адыгскую волшебную сказку характеризуют логическая последовательность в развитии действия и стройное развитие основной темы. Единство логически связанных эпизодов определяет композиционную целостность сказки. Различные элементы, составляющие отдельный сюжет, эпизод и даже мотив, довольно свободно перемещаются в повествовании, исключаются или вводятся в него. При этом последовательность изложения не утрачивается.
В арсенале адыгской волшебной сказки, как и сказок других народов, существует комплекс «общих мест», из которых каждый сказочник отбирает именно те, которые необходимы для данного сюжета. В волшебной сказке комплекс «общих мест» включает стабильные и по содержанию, и по форме так называемые «предварительные» мотивы, традиционные формулы (инициальные, финальные, медиальные) и типические волшебные действия. Каждое из этих «общих мест» может быть включено в любой сюжет волшебной сказки9.
Поскольку в сказке отсутствуют статичные описания, все разновидности формул в основном передают развитие действия или перемещения героя. В адыгской сказке нередки формулы — зачин и присказка, которая может быть краткой: «Как сказывают и пересказывают» — или развернутой: «Как сказывают и пересказывают, рассказчик не добавляет, тот, кто слушает, не забывает, жил один пши...»; другой вариант: «Как сказывают и пересказывают, если не выдумка, то правда, жили муж с женой...» Как и в сказках других народов, в адыгской эти формулы нередко рифмованы и организованы ритмически.