Сказки Амаду Кумба
Шрифт:
Разумеется, Голо хватил через край, и Демба отнюдь не был доволен, обнаружив утром великое опустошение на своем поле. Однако от недовольства до того, чтобы выместить свой гнев на жене, — согласитесь, целая пропасть! А меж тем Демба ее перешагнул так же легко, как порог своего дома.
Он решил, что вода, которую жена предложила ему с обычным приветствием, стоя на коленях, недостаточно холодна. Он кричал, что кус-кус чересчур горяч и недосолен, а мясо слишком жестко, — в общем, и то не этак, и это не так. Недаром говорится: когда гиена хочет съесть свой приплод, ей кажется, что он пахнет козленком…
Устав кричать, Демба
— Ступай к своей матери, я с тобой жить не буду.
Не промолвив ни слова, Кумба уложила свои вещи, утварь и стала прихорашиваться. Она надела самый красивый свой наряд. Под вышитой кофтой обрисовывалась ее высокая грудь, округлые бедра обтягивала праздничная повязка. Украшения позвякивали в такт ее грациозным движениям, и одуряющий запах благовоний раздражал ноздри Дембы.
Кумба положила свою ношу на голову и вышла за порог. Демба хотел было ее удержать, но сказал себе: «Ничего, пусть идет, родители отошлют ее обратно».
Прошло два, три, десять дней, а Кумба не возвращалась, и от родителей Кумбы не было вестей.
Пользу зада познают, когда нужно садиться. Демба начал понимать, что такое женщина в доме.
Славная штука поджаренный арахис. Все чревоугодники и даже те, кто ест только, чтобы не умереть с голоду, сходятся на том, что вкуснее всего он в виде сладкой подливки к просяной каше. А еще лучше его посолить, поперчить и есть с вареной фасолью. Но готовить его должны умелые женские руки. Демба чувствовал, что ему скоро придется с этим согласиться. Никто больше не носил ему в поле обед, а по вечерам он сам разводил огонь, чтобы поджарить арахис или сладкий картофель.
Обычай запрещает мужчине прикасаться к щетке, но как быть, если пыль, зола, шелуха арахиса и картофельные очистки с каждым днем все гуще засыпают пол хижины?
Хорошо работать, подставив ветерку голую спину. Но когда в конце дня надеваешь бубу, хочется, чтобы она не была сальной, как собачья печенка; и все-таки подобает ли настоящему мужчине тащиться к реке с калебасом, мылом и грязным бельем и заниматься стиркой?
Демба уже задавал себе все эти вопросы и еще множество других. Здравый смысл — не слишком ли поздно? — твердил ему: «Пользу зада познают, когда нужно садиться».
Нет слов, воздержание — похвальная добродетель, однако умеренность совсем никудышная подружка, слишком худая, чтобы делить с ней постель; Дембе теперь казалось, что его ложе широко для одного.
А Кумба день ото дня все больше убеждалась, что ничуть не плохо молодой и приветливой женщине жить без мужа в деревне, где полно молодых бойких парней, — совсем наоборот!
Кто путешествует со старшим и младшим, тому никакая дорога не в тягость. На отдыхе старший заботится о ночлеге, а младший разводит огонь. Все домашние баловали и лелеяли Кумбу, которая вернулась к своим, встретилась со старшими и младшими сестрами и слыла у них страдалицей, натерпевшейся от грубияна мужа.
Недаром говорится: «Обжегшись на молоке, дуешь на водицу». И тщетно гриоты-певцы и диали-музыканты под звуки своих гитар уговаривали Кумбу выбрать себе мужа среди поклонников, толпившихся в ее хижине с первого же вечера. После ужина гриоты заводили песни и славили Кумбу, ее подруг и поклонников; звучала музыка диали, поминавших заслуги предков.
Большой праздник там-тамов был назначен на следующее воскресенье.
— Я ищу свою жену.
— Демба, ты же от нее отказался!
— Вовсе я от нее не отказывался.
Тогда пошли за Кумбой в ее хижину, полную друзей, гриотов, обожателей и музыкантов.
— Ты велел мне уйти к матери, — заявила Кумба; она и слышать не хотела о возвращении в дом мужа.
Пришлось обратиться за советом к старым людям деревни. Но они не знали, кто прав, муж или жена, кому из двух верить и какое вынести решение. В самом деле: Кумба возвращается одна в родительский дом, который она покинула в шумной и веселой компании, провожавшей ее в дом мужа. Прошло семь дней, еще семь дней и снова семь дней, и Демба за ней не явился, — так что не похоже, чтобы она сбежала от мужа. И женщина слишком нужна в доме, чтобы ее отпустили без серьезных причин.
Впрочем, со времени ухода Кумбы от мужа не прошло еще и одной луны [14] . Стало быть, если бы супруги решили помириться, дело можно было бы уладить — ведь Демба не потребовал обратно ни выкупа за жену, ни свадебных подарков. А почему он их не потребовал?
— Потому, что я не отказывался от жены, — отвечал Демба.
— Потому, что ты от меня отказался, — настаивала Кумба.
В самом деле, муж, который отказывается от жены, теряет выкуп, уплаченный ее родителям, и подарки, сделанные невесте, не может потребовать их назад. Но тому, кто не прогонял жену, незачем требовать свой выкуп и подарки.
14
Народы Африки исчисляли время лунными месяцами.
Все это было слишком ясно осмотрительным и хитрым старцам, и они отослали супругов к старикам деревни М’Бол. Из М’Бола Демба и Кумба отправились в Н’Гисс, из Н’Гисса — в М’Бадан, из М’Бадана — в Тиолор. Кумба все повторяла: «Ты от меня отказался», а Демба твердил свое: «Я от тебя не отказывался».
Так они шли из деревни в деревню, все дальше и дальше. Демба грустил о своей хижине и постели, о калебасах, полных кус-куса, о рисе — таком жирном, что масло из него струится от пальцев до локтя; Кумба думала о своей недолгой свободе, о свите усердных поклонников, о гриотах, под звуки гитар воспевавших ее красу.
Они пришли в Тиуай, потом в Н’Дур. Один твердил: «Нет!», другой все повторял: «Да!» Марабуты [15] искали указаний в коране, перелистывали шариат и суну, книги законов, по которым связываются и развязываются узы брака. На землях язычников идолопоклонники вопрошали священные сосуды, красные ракушки с соком колы и принесенных в жертву цыплят. А Кумба все повторяла: «Ты от меня отказался», Демба твердил свое: «Я от тебя не отказывался».
Наконец однажды вечером они добрались до Мака-Кули.
15
Марабут — духовное лицо и вождь у народностей Африки, обращенных в мусульманство.