Сказки Долины Муми-троллей
Шрифт:
И они пришли домой и съели все сладкое, которое осталось после ужина.
Филифьонка в ожидании катастрофы
Жила-была Филифьонка, которая стирала в море свой большой лоскутный коврик. Усердно работая мылом и щеткой, она продвигалась в направлении голубой полоски, поджидая каждую седьмую волну, набегавшую в тот самый миг, когда нужно было смыть мыльную пену.
Потом она снова бралась за щетку, продвигаясь к следующей голубой полоске, и солнышко припекало ей спину. Она опустила свои тонкие ноги в прозрачную воду и все терла и терла лоскутный коврик.
Стоял тихий и ласковый летний день, самый что ни на есть подходящий для стирки ковров. Сонная, неторопливая, накатывала мелкая волна, помогая в работе… И над красной Филифьонкиной шапочкой жужжали шмели, принимавшие ее за цветок.
«Зря стараетесь, меня не проведешь, – нахмурившись, думала Филифьонка. Знаю я, как оно обычно бывает. Перед катастрофой всегда все кажется таким мирным и безмятежным».
Она добралась до последней голубой полоски, дождалась, когда прокатится седьмая по счету волна, и погрузила ковер в воду, чтобы прополоскать его.
По каменистому красноватому дну плясали солнечные зайчики. Они плясали и по Филифьонкиным ногам, покрывая их позолотой.
А Филифьонка погрузилась в раздумья. Не приобрести ли новую шапочку, оранжевого цвета? Или, может, вышить солнечные зайчики на старой? Желтыми нитками. Хотя это, конечно же, совсем не то, ведь они не смогут плясать. И потом, что делать с новой шапочкой, когда произойдет катастрофа? С таким же успехом можно погибнуть и в старой…
Филифьонка вытащила на берег коврик, бросила его себе под ноги и с хмурым видом принялась по нему расхаживать в ожидании, когда стечет вода.
Слишком уж хорошая была погода, неестественно хорошая. Что-то должно случиться. Она это знала. Где-то за горизонтом затаилось что-то темное и ужасное – оно росло, оно приближалось – все быстрее и быстрее…
– И даже не знаешь, что же именно происходит, – прошептала Филифьонка.
А море потемнело, море заволновалось… Померкло солнце…
Сердце ее заколотилось, по спине пробежали мурашки, она резко повернулась, словно ожидая увидеть подкрадывающегося сзади врага… Но за спиной у нее по-прежнему сверкало море, по дну все так же плясали солнечные зайчики, и легкий ветерок ласково поглаживал испуганное личико, как бы успокаивая ее…
Но не так-то просто успокоить Филифьонку, охваченную беспричинным страхом.
Дрожащими лапками она разложила свой ковер и, оставив его сохнуть, схватила мыло и щетку и побежала домой, чтобы поставить чайник. К пяти обещала зайти Гафса.
Дом у Филифьонки был большой и на вид не слишком привлекательный. Кто-то, пожелавший избавиться от старых ненужных банок с краской, выкрасил его в темно-зеленый цвет снаружи и в коричневый изнутри. Филифьонка сняла его у одного хемуля, уверявшего, что Филифьонкина бабушка проводила здесь в молодости чуть ли не каждое лето. А так как Филифьонка очень уважала своих предков, то сразу же решила, что поселится в этом доме и тем самым почтит память своей бабушки.
В свой первый вечер на новом месте она сидела на крыльце и удивлялась: должно быть, бабушка в молодости была совсем на себя не похожа. Трудно себе представить, чтобы настоящая филифьонка, обладающая чувством прекрасного и любящая природу, поселилась на этом диком, пустынном берегу. Здесь не было фруктовых деревьев, а значит, и не из чего варить варенье. Здесь вообще не было ни одного деревца, под которым можно поставить беседку. Даже ни одного приличного вида.
Филифьонка вздыхала и с тоской взирала на темно-зеленое сумрачное море, покрытое, насколько хватало глаз, белыми шапками бурунов. Зеленое море, белый песок, красноватые водоросли… Пейзаж, словно нарочно созданный для катастроф.
Ну а потом она, конечно, узнала, что произошла ошибка.
Она поселилась в этом ужасном доме, на этом ужасном берегу без всякой на то причины. Ее бабушка жила вовсе не здесь. Так вот бывает в этой жизни.
Но к тому времени Филифьонка уже успела написать всем родственникам о своем переезде и поэтому решила, что не стоит менять место жительства.
Родственники могли бы подумать, что она слишком легкомысленна.
Итак, Филифьонка закрыла за собой дверь и попыталась придать своему жилищу уютный, обжитой вид, что оказалось не так-то просто. Потолки в доме были такими высокими, что по вечерам в комнатах царил полумрак. Огромные окна смотрели так мрачно, что никакие кружевные занавески в мире не могли бы придать им приветливое выражение. Подобные окна предназначены не для того, чтобы смотреть на улицу, а для того лишь, чтобы заглядывать в дом, а этого Филифьонка не любила. Она пыталась создать уют хотя бы в гостиной, но уюта не получалось. Во всех деталях обстановки чувствовалось что-то неестественное, что-то тревожное. Стулья так и льнули к столу, диван в испуге прижался к стенке, а свет настольной лампы казался таким же робким и сиротливым, как свет карманного фонарика в темном лесу.
Как и у всех филифьонок, у нее было множество красивых безделушек. Маленькие зеркальца и фотографии родственников в рамках из бархата, фарфоровые котята и хемули, аккуратно расставленные на вязаных салфеточках, скатерки, расшитые шелковыми нитками, маленькие вазочки и очаровательные чайнички в форме разных зверушек – словом, все, что украшает быт и делает жизнь чуточку веселей и приятней.
Но все любимые ее вещицы казались чужими и какими-то неуместными в этом мрачном доме у моря. Она переставляла их со стола на комод, с комода на окно, но везде они оказывались не на месте.
Она снова расставила их на прежние места. И они стояли все так же отрешенно…
Филифьонка остановилась в дверях и оглянулась, словно искала поддержки у своих любимцев. Но они были так же беспомощны, как и сама Филифьонка. Она прошла на кухню и положила мыло и щетку на полочку над раковиной. Затем включила плитку под чайником и достала свои самые лучшие чашки, те, что с золотым ободком. Потом она сняла с полки блюдо с печеньем, быстренько сдула крошки по краям, а сверху положила еще несколько глазированных пирожных, припасенных специально для гостей.
Гафса пила чай без сливок, но Филифьонка все же достала бабушкин серебряный молочник в форме лодочки. Сахар она положила в маленькую плюшевую корзиночку с ручкой, украшенной жемчужинами.
Готовясь к чаепитию, она была абсолютно спокойна, все тревожные мысли на время оставили ее.
Жаль только, что на этом пустынном берегу негде взять приличных цветов. Те, что стояли у нее в вазочке, скорее напоминали обыкновенные колючки, противные, злые колючки, совсем не подходившие по цвету к ее гостиной. Филифьонка с досадой слегка оттолкнула от себя вазочку и направилась было к окну, чтобы посмотреть, не идет ли Гафса.