Сказки Гореловской рощи (Повесть-сказка)
Шрифт:
— Я сегодня пирогом поужинаю.
И теперь ерзал по лесине, торопил:
— Давайте начинать. Ну чего тянем.
Пирог уже принесли. Он лежал на березовом пне возле черепахи Кири-Бум на свежих кленовых листьях. Румяный, поджаренный, с коричневой хрустящей корочкой.
Духовитый!
И теплый еще.
Медведь Михайло глядел на него издали и думал:
«Мой пирог. С тыквой. Пахнет-то как аппетитно. Все так и дергают носами, принюхиваются...»
И вдруг встревожился, даже волосы на голове зашевелились: выйдет
— Дайте мне сказать.
На макушке кургана стоял у серого камня медведь Спиридон. Его выбрали распорядителем конкурса. Солнце было у него за плечами, и потому снизу казалось, что медведь горит.
— Ты что, Михайло, уже говорить хочешь? — спросил он.
Медведь Михайло поднялся.
— Говорить я буду. Но я сейчас вот о чем: завернуть бы надо во что-нибудь пирог-то. Дух из негвкусный выходит.
— А ведь верно, — подскочил барсук Филька, — уходит из пирога дух вкусный. Обязательно надо завернуть его.
Филька тоже не хотел получать пирог без теплого вкусного запаха.
— Завернуть бы не мешало, — сказал медведь Спиридон, — да во что?
— Да в лопух хотя бы, — предложил кто-то.
— Что вы, — насупился Филька.
— От лопуха пирог горчить будет.
А Филька не хотел получать пирог с горчинкой.
— И подал тут сверху голос бобер Яшка:
— Да вон газета у медведя Лаврентия. В нее и заверните.
Ему хотелось, чтобы все поглядели на него, но поглядел лишь медведь Лаврентий да и тот рыкнул:
— Я тебе так заверну, что и на березе не усидишь.
Газетой своей медведь Лаврентий дорожил. Нашел
он ее дней десять назад у Ванина колодца. Кто-то из трактористов подходил попить от полевого стана и забыл, а медведь Лаврентий подобрал и не расставался с ней ни днем ни ночью. Солнышко — в небо, медведь Лаврентий — на завалинку. Развернет газету и сидит, глядит в нее, будто читает. Он хоть грамоте и не учен, а все-таки приятно ему слышать, когда говорят о нем в роще:
— Медведь Лаврентий опять с газетой сидит. Усидчивый какой — сидит и сидит.
И к Маняшину кургану пришел медведь Лаврентий с газетой. Дома не оставил: еще унесет кто или удует ветер. Да и в перерыв можно будет посидеть, поглядеть в нее. Очень газета была дорога медведю Лаврентию, потому и рыкнул он так грозно на бобра Яшку, когда тот предложил завернуть в нее пирог. А остальным всем сказал жалостливо, подергивая плечами:
— Не могу я, братцы, отдать вам газету. Она у меня одна.
А медведь Михайло просил:
— Не отказывай, Лаврентий. Уходит сладкий дух-то из пирога, невкусным он станет. Сам посуди что это за пирог без сладкого духа.
И посыпались голоса со всех сторон:
— Дай, Лаврентий, не скупись.
Но медведь Лаврентий
И тогда подала голос черепаха Кири-Бум. Уступи, Лаврентий. Ведь для общего же дела.
И медведь Лаврентий потупился. Черепахе Кири-Бум он не мог отказать. Любит он сказки и каждую субботу ходит к черепахе в гости слушать их.
— Ну, коль для общего дела, — проговорил медведь и закусил губу, все-таки жалко было. Медведь Спиридон бережно завернул пирог в газету и положил на пенек перед черепахой. Медведь Михайло успокоился, сел. Проговорил, приглаживая на груди бурую шерсть:
— А вообще пора бы и начинать.
— Начнем, куда спешить. Не все еще собрались.
И верно, к кургану подходили со всех концов рощи.
Пришла медведица Авдотья. Старенькая, глухая, она расположилась в самом дальнем ряду и подружку свою медведицу Матрену посадила рядом:
— Будешь мне на ухо кричать, Матрёнушка, о чем разговор идти будет.
Сына, медвежонка Ивашку, к березе отвела. Там уж сидели медвежата Матрены — Мишук и Машута. Здесь же, возле медвежат, на пенечке пристроился иМышонок, сын серенькой Мышки.
Появилась Мышка в Гореловской роще прошлой осенью. До этого она в Осинниках жила. На большом кургане. И все у нее было: и хитрая норка с хитрыми отнорками, и зерно в сусеках — живи да радуйся, а вот радости-то у Мышки как раз и не было. Жил рядом с нею такие же, как она, маленькие мышки, тоненькие ящерицы, крошечные жучки да букашки.
— Ну что это за соседи, — вздыхала Мышка, — одна мелкота. И в гости сходить не к кому.
А Мышке хотелось иметь большого соседа, большого-пребольшого, и чтобы он к ней в гости ходил, чтобы Мышка к нему в гости ходила. Он даже восне ей снился. Огромный, ворочается в кургане, чуть помещается в нем, даже деревья покачиваются. И когда однажды поселился рядом с ней Суслик, обрадовалась Мышка: вот он, большой-то сосед, появился наконец.
И в первое же воскресенье прибежала к нему в гости:
— Здравствуй, Суслик. Я Мышка серенькая, соседка твоя. В гости пришла к тебе.
— Пришла — так проходи, чего у порога-то стоять. Провел Суслик Мышку к столу. Горстку пшенички насыпал перед ней:
— Угощайся. Пшеничка первый сорт.
А много ли Мышке надо? Три зернышка съела и сыта. Закланялась Суслику:
— А теперь ты ко мне в гости приходи. Я ждать буду.
— А что? Приду, — сказал Суслик.
И точно — на другой же день пожаловал. Увидела его Мышка и лапками всплеснула.
— Ой, кто ко мне пришел! Вы поглядите, кто ко мне пришел! Да сосед ко мне пришел, большой сосед. Проходи, будь гостем.
Провела Мышка Суслика к столу, засуетилась, забегала, так вся и светится счастьем. Как же, такой большой сосед возле нее поселился и в гости пришел. Стол чистой скатертью накрыла. Зернышек конопляных из кладовки принесла. Много — целую горсть.
— Угощайся, сосед, ешь на здоровье.