Сказки и были Безлюдных пространств

Крапивин Владислав Петрович

И в этот миг раскатился в ночи тугой медный удар. Так, что розоватые окна вздрогнули, будто игрушки на новогод­ней елке, которую встряхнули.

— Вот балда! — со стоном сказал Кей. — Он все же уда­рил! Не рассчитал…

3

Мир вокруг неуловимо изменился… Хотя что там «неуло­вимо»! Заметно. Небо из черного сделалось темно-синим, звезды в нем — трепещущими, как бабочки. Множество окон поменяло места, перестроился контур зданий. Все предметы теперь словно кто-то прорисовал более светлой краской. Стало видно, что памятник посреди площади — уже не Гор­батый

Фонарщик, а мальчишка с лесенкой на плече и с воз­душным змеем в опущенной руке. Наверно, мальчик снял его с дерева или крыши. Но это все Артем отметил мельком.

— Идем, — нетерпеливо сказал он.

— Куда? — слабо огрызнулся Кей. — Видишь ведь, все не так.

— Это из-за колокола?

— Ну… То есть из-за Гришки. Балда такая…

— Но шарик покажет дорогу!

Кей вытащил шарик — тот не светил. Наверно, он был рассчитан только на дорогу до аптеки. Или дело в том, что перестроилась структура Пространств…

«Может быть, не так уж перестроилась?»

— Мы же помним направление, Кей! Они перешли площадь.

Арка оказалась на прежнем месте. Но колокола под ней не было. И улица, которая тянулась от арки через мост с кен­таврами, называлась теперь не «Старых Пивоваров», а «Сту­пенчатая». Да это была даже не улица, а цепь кривых переул­ков, что прыгали по лестницам, каменистым дорогам и тем­ным проходам среди заборов и могучих крепостных стен.

«Мы не найдем дорогу, — безнадежно подумал Артем. — Тем более до рассвета…»

Очередной переулок вывел их в травянистую ложбину. Вдоль нее тянулись изгороди и горели редкие фонари. Где-то раздавалось лязганье и пыхтение. Стало ясно — вблизи про­ходит железная дорога.

Над рельсами горели редкие синие огоньки. Пахло углем, просмоленными шпалами и машинной смазкой. Чернели в синем небе башни водокачек. Через пути вел железный гор­батый мостик. Кей взбежал на него, Артем за ним — зазвене­ли шаткие ступени.

Под мостиком с гулом и шипением прокатился старин­ного вида паровозик. Шумный пар ударил вверх, сквозь щели в дощатом настиле. Его мохнатые теплые лапы забра­лись Артему в брючины. Кей вдруг засмеялся, запританцовывал, потирая ноги. Артем не сдержал досады:

— Нам надо скорее домой! А ты развлекаешься…

— Я не развлекаюсь, а думаю… — Кей взялся за поручни и встал прямо, как на капитанском мостике. Лицом к луне. Луна эта лишь сейчас выступила в ночной синеве. Не обыч­ная луна, а будто матовый стеклянный шар, наполовину на­полненный подсвеченным лимонным соком — только поло­вина эта была вертикальная. Вокруг луны торчали серебрис­тые гвоздики звезд.

Из-под луны, вдоль ложбины с рельсами потянул уверен­ный теплый ветерок. В нем были явные запахи травы «рысье ухо».

— Чуешь? — обрадовался Кей. — Пахнет Пустырями! Они недалеко.

— Но где? — раздраженно сказал Артем. — Как мы туда попадем?

— А нам не обязательно! Главное, чтобы туда попало ле­карство!

— Как? По почте, что ли?

— Не-а… То есть да! Подожди, надо к свету…

Кей сбежал с мостика. Встал у кирпичной будки, на кото­рой горела под жестяным козырьком сиротливая лампочка. Из нагрудного кармана Кей выхватил свернутый листок. Рас­правил его, прижав к стене, сложил по-новому. Получилось что-то вроде бумажного голубя. Точнее — треугольная «стре­ла» с отогнутыми уголками-лапками.

Потом Кей вытащил катушку.

— Как хорошо, что девочка догадалась про нитки, да. Тём?

Он оторвал метровый кусок и привязал его концы к бу­мажным лапкам — как уздечку. А к уздечке прикрепил нить катушки.

До Артема дошло: Кей мастерит простенький воздушный змей. Кажется, такая конструкция называется «монах».

— Хвост еще надо… — Кей суетливо повертел головой. — А, вот так… — И он рванул от штанины «индейскую» бахрому.

— Ты думаешь, этот змей выведет нас? — сумрачно не по­верил Артем.

Но Кей думал не про то. Он ловко привязал змею хвост, отлепил от ноги полоски пластыря и к широкой части «мона­ха» приклеил ими пакетик с витанолом. Артем понял наконец!

— Ты спятил! Мы его потеряем, а другого нет! — Он потя­нулся к змею.

— Не вздумай… — Тихо ощетинился Кей. — Ты разру­шишь структуру… — И сказал уже мягче: — Не бойся. Он прилетит прямо в руки к Зонтику. Ты просто еще не знаешь всего такого, а я знаю.

И Кей опять взбежал на мостик — легко, так что не звяк­нула ни одна ступенька. Артем увидел его силуэт. Кей толк­нул «монаха» в поток теплого ветра. Змей дернул мохнатым хвостом и стал косо уходить вверх.

Еще было несколько секунд, чтобы подскочить, поме­шать сумасшедшему мальчишке. Но… вязкая слабость охва­тила Артема. Как во сне, когда не можешь спастись от страш­ного. Ну и, кроме того… может быть, Кей в самом деле знал?

Змей ушел высоко и вдруг загорелся желтым отблес­ком — словно поймал частицу лунного лимонного света. Сделался звездочкой и пропал. Кей резко дернул локтями: видимо, оборвал нитку. Подержался за поручни и сбежал вниз.

Он виновато постоял рядом с обмякшим Артемом, Потом сказал тихо и упрямо:

— Он правда долетит. Не бойся…

— А я и не боюсь! — вдруг понял Артем. Настроение из­менилось. Он как бы впитал в себя спокойную убежденность Кея. В самом деле: здесь свои законы, своя структурапространств и событий. Надо ей довериться, и все кончится счастливо.

— Все будет нормально, — добавил ему уверенности Кей. — Мы рассчитали правильно. Теперь можно не спе­шить… Тём! Мы, конечно, найдем выход на Пустыри, но давай побродим здесь до рассвета! Неизвестно ведь, когда снова попадем в Город Семи Пятниц!

— Как это? Бродить и не знать, что там с Лелькой?

— Да все хорошо с Лелькой! Зонтик уже поймал в руки змей, Лелька уже проглотила две пилюли. Утром она про­снется здоровая и запросит молока… Ты уж мне поверь!

И Артем поверил.

Они перешли по мостику через рельсы и оказались на улице Паровозных Гномов, о чем сообщила эмалевая вывес­ка под фонариком — такая же, как на улице Старых Пивова­ров. Здесь стояли двух– и трехэтажные дома с нависающими балконами и острыми башенками по углам. Прохожих не было, окна светились очень редко — Город Семи Пятниц спал. Небо среди черных крыш синело все резче. Еще не рас­светное, но уже с намеком на близкий конец ночи.